Доминика из Долины оборотней - [84]

– Как ты нашёл дорогу? – спросила я, поскольку мы летели уже настолько медленно, что ветер больше не мешал говорить.

– Отец показал мне направление. Кроме того, при желании мы можем найти любого члена семьи, это что-то вроде встроенного радара. Я просто знал, в какой стороне находится отец, и летел в ту же сторону. Именно так Коул отыскал Рэнди.

– Как удобно! А мы ничего такого не умеем – ни телепатии у нас нет, ни встроенного радара. А жаль. Я вот думаю, если бы Гвенни была вашим ребёнком, её бы нашли сразу же. А так... Если бы не Рэнди...

– Да, эта телепатия – наш несомненный плюс, наследие от моего космического деда. Хотя порой она может доставить и некое неудобство. Но плюсов, несомненно, больше.

В этот момент мы перелетели скалы, и перед нами раскинулась Долина во всей своей красе. Расположенная в котловине среди гор, практически неприступная и отрезанная от всего и всех, она представляла собой уголок покоя и безопасности в этом безумном и опасном мире. Ближе к нам расположился коттеджный посёлок, дальше шли поля, пашни, река и питающие её ручьи, сады, огороды и пастбища, обрамлявшие их скалы терялись на горизонте. Окна домов были темными – посёлок спал.

– Так вот она какая, ваша Долина! – восхищённо протянул Фрэнк.

– Да! Это мой дом! – гордо ответила я. – Добро пожаловать.

– И где мне спуститься.

– Мы живём вон там, – я ткнула пальцем в нужном направлении. – Вон в том доме, с голубыми наличниками. Но мне кажется, что нам лучше опуститься на вертолётной площадке, что-то мне подсказывает, что нас ждут именно там.

– И где эта площадка?

– За домом дяди Гейба. Вон он, самый большой, с башенками, видишь?

Кивнув, Фрэнк полетел в нужном направлении, и вскоре мы увидели пустое пространство за домом, на котором, действительно, стояло несколько человек. Когда мы опустились, я увидела Дэна и Адама – Роб и Эндрю уже ушли, – а так же дядю Джеффри и Филиппа, внука дяди Гейба, и его жену Люси. Ну и конечно – моего отца, который первым кинулся нам навстречу. В следующую секунду я уже была в его родных объятиях, привычно зарывшись макушкой ему под подбородок и обнимая за шею. Какое-то время мы стояли безмолвно, потом он выпустил меня из объятий и внимательно вгляделся в моё лицо, а потом оглядел всю меня, так до сих пор и сидящую на руках у Фрэнка, особо задержав взгляд на моей ноге, где сквозь тонкую ткань брюк отчётливо проступали контуры повязки. Его лицо жалостливо скривилось.

– Доченька, ты как? Очень больно?

– Пап, я уже в порядке. – И, видя его недоверчивый взгляд, поспешила исправиться. – Ну, почти. Да, сначала было очень больно, но ты знаешь, кровь гаргулий – настоящее чудо. Я на эту ногу уже наступать могу, правда! И, пап, познакомься, это мой Фрэнк.

Отец бросил короткий, но пристальный взгляд на Фрэнка, кивнул ему, затем какое-то время вглядывался в моё лицо, словно пытаясь определить, говорю ли я правду или просто успокаиваю его, потом оглянулся.

– Джеффри?

– Она, действительно, практически в порядке, – дядя Джеффри, имеющий дар чувствовать чужую боль, подошёл к нам. – Боль ещё ощутимая, но вполне терпимая. Я сделаю тебе ещё укол обезболивающего, Ники, чтобы ты смогла спокойно поспать. Сейчас, когда рану ничто не тревожит, она вроде как и не болит. Но во сне ты можешь ворочаться и задевать её. Так что лучше подстраховаться, к чему лишние страдания, сейчас не средневековье.

Я согласно кивнула, мысленно улыбаясь. Эта фраза была практически девизом дяди Джеффри. Будучи врачом всю свою долгую жизнь и чувствуя боль всех своих пациентов – не как эмпат, самому ему, к счастью, больно не становилось, он просто знал, где, что и насколько сильно у кого болит, – он был просто фанатом обезболивающих. В разумных пределах, конечно. Но если что-то можно было обезболить, не нанося вреда здоровью – он это делал, даже если это был простой порез или синяк.

– Это просто невероятно, – говорил он между тем, тоже глядя на контуры повязки на моей ноге. – Последняя серьёзная травма в нашей семье, с которой я имел дело – перелом руки моей жены восемь лет назад. Романтичная у нас вышла первая встреча, не правда ли? – Это он сказал конкретно для Фрэнка, поскольку мы все эту историю прекрасно знали. – Так вот, с тех пор все «травмы», что мне пришлось лечить у моих родственников, это ссадины, ушибы, мелкие порезы и ожоги. И, слава богу, кстати. Но лишь до недавнего времени. И вдруг – началось. В прошлый четверг – Каро, пулевое ранение бедра. В субботу – Томас, с бедром, разорванным когтями Линды. А теперь и ты, Ники, с ожогом – та-дам! – тоже на бедре. Знаете, я не удивлюсь, если через несколько дней кто-нибудь умудрится обморозить себе бедро, хотя как это возможно технически – я не представляю. Ладно, пойдёмте в мою клинику, я сделаю тебе, Ники, укол. А вот насчёт перевязки – даже не знаю. В обычных условиях я бы предпочёл её поменять...

– Не стоит, – покачал головой Фрэнк. – Заживление идёт полным ходом, и в данный момент струп на ране буквально врос в повязку. Отдирать её сейчас – это заново вскрывать рану.

– Вот и я о том же подумал, – кивнул дядя Джеффри. – Я уже наблюдал действие вашей крови на ранах Томаса и Каро, но там повязки накладывались не на открытую рану. Так что вы предлагаете? Полагаю, в данном случае у вас опыта гораздо больше.