Доминика из Долины оборотней - [75]

После чего повторил эту же фразу на итальянском. Дождавшись, пока люди выполнят его просьбу, он рванул вверх по лестнице на полной скорости, остальные помчались следом. Спустя пару секунд мы уже были наверху, покинули помещение и вышли за то, что раньше было огромными металлическими воротами в высоченной бетонной стене, «украшенной» сверху спиралью колючей проволоки. Я с удовольствием вдохнула свежий воздух и огляделась. Место было совершенно безлюдным, и, если не считать забора, за которым терялось одноэтажное строение базы, до горизонта не было видно никакого иного человеческого жилища. Конечно, обзор был ограничен холмистой местностью, но и того, что можно было увидеть, было вполне достаточно.

К воротам вела единственная дорога, на которой нас дожидался автобус. Пока мы шли к нему, уже нормальным шагом, я полной грудью вдыхала свежий воздух и любовалась уже начавшим слегка темнеть небом. Конечно, клаустрофобии у меня не было, но сознавать, что надо мной уже больше нет полутора сотен футов земли или скал, было большим облегчением. А каково пленникам, которые не видели неба неделями? Впрочем, поскольку с ними здесь не особо общались, надеюсь, до слов Адама они даже не подозревали, что всё это время находились глубоко под землёй.

Когда мы все уже разместились в очень комфортабельном автобусе, Дэн попросил водителя минутку подождать и выскочил наружу, к провожающему нас Коннору – двух других гаргулий я не увидела, наверное, они решили не покидать базу даже на минутку, – и, вынув из кармана свёрнутый поводок, молча протянул ему. Мужчины обменялись рукопожатиями, Дэн похлопал Коннора по плечу, и тот исчез за забором. Похоже, тот, кто издевался над Стейси, своё получит. Зуб за зуб, порка за порку, справедливо.

Когда автобус тронулся, какое-то время все молчали, видимо, каждому было о чём подумать. Но потом раздался голос Пирса.

– Эндрю, так что ты там узнал насчёт Кайла? Почему его держали на снотворном?

– Кайл, ты ведь дважды пытался покончить с собой, верно? – уточнил Эндрю.

– Верно, – щеки Кайла слегка окрасились румянцем смущения. – Я просто больше не мог. Я даже не помню, как долго меня держали в плену и исследовали. Сбился со счёта, сколько ран и болезней мне передали, изучая моё проклятье. В общем, в какой-то момент я не выдержал и решил, что лучше умереть, чем так мучиться. В первый раз я попытался напиться снотворного. Я знал, что нам дают его на ночь, перестал проглатывать таблетки, прятал их, а потом выпил сразу штук двадцать. Не сработало, меня откачали. После этого давать таблетки мне перестали. Тогда я в течение нескольких недель затачивал по ночам черенок ложки. А потом вскрыл себе вены. И снова неудачно, меня вытянули. С тех пор мне стали постоянно колоть снотворное. Не знаю, как долго.

– Четыре дня здесь, – подсказал Эндрю. – И ещё шесть до этого, в филиале.

– Но зачем? – не выдержал дядя Гейб. – Насколько мы поняли, сюда пленников привозят убивать. И если Кайл был уже здесь, почему ему продолжали сохранять жизнь?

– Потому что он был нужен им живым. Пока. А почему так долго? Не так-то быстро организовать транспортировку тяжёлого онко-больного из Европы.

– Так вот в чём дело... – протянул Дэн.

– Именно, – подтвердил Эндрю. – У одного из организаторов всего этого кошмара есть смертельно больная дочь с неоперабельной формой опухоли головного мозга в последней стадии. Тебе, Кайл, была уготована великая честь – умереть вместо неё.

– Я предполагал нечто подобное, – устало кивнул тот, откинувшись на подголовник сиденья и прикрывая глаза. – Просто не знал, от чего именно мне предстояло умереть. И как долго мне пришлось бы мучиться.

– Не долго, – покачал головой Эндрю. – Там была уже целая очередь сотрудников верхнего звена и их родственников. После того, как ты забрал бы себе опухоль дочери большого босса, остальные могли использовать тебя, как им заблагорассудится. Тебе передали бы кучу неизлечимых болячек – диабет, астма, остеопороз, гипертония. Записывались даже с мигренями и пяточной шпорой. Насколько я понял – очерёдность была разыграна в лотерею. Тебе передавали бы болезни до тех пор, пока ты не умер бы. Мне жаль.

– Не думаю, что продержался бы долго, – вздохнул Кайл. – Возможно, эта самая очередь стала бы для меня актом милосердия, не позволив долго мучиться.

– Слушай, – задумчиво протянул Пирс. – А ты как сейчас-то? Здоров? Или как? Ты говорил, что тебя там заражали по-всякому.

– Я не знаю. Даже не в курсе, какие именно болезни мне передавали. Конечно, рану или, например, насморк, можно сразу заметить. Но есть много болезней, которые поначалу никак себя внешне не проявляют. У меня брали анализы, но результатов мне, конечно же, не сообщали. Впрочем, не думаю, что это что-то инфекционное, это нарушило бы «чистоту эксперимента», ведь заразу можно подцепить и не имея дара. Скорее уж что-то хроническое. Но чувствую я себя... неважно. Сил нет вообще.

– Дед, его нужно к Джеффри! – воскликнул Пирс, обращаясь к дяде Гейбу. – Неизвестно, чем он уже болен, а к человеческим врачам его нельзя. И даже не ради сохранения тайны. Ты же знаешь, абсолютно здоровых людей не бывает, человеческие врачи ему только навредят, передав и свои болячки до кучи.