Доминика и Бовалле - [32]

Бовалле слегка помотал головой, словно прогоняя винные пары, и неслышной кошачьей походкой прокрался по мощенному булыжником двору.

В сарае француз торопливо подтягивал подпруги, и пальцы его слегка дрожали. Кобыла Бовалле была уже оседлана. На грязном полу стоял фонарь, рядом были брошены плащ и шляпа француза. Он стоял спиной к двери.

Послышался звук, от которого француз подскочил чуть ли не до потолка и рывком обернулся к дверям. Сэр Николас стоял с обнаженной шпагой в руке, смеясь над ним.

— Ого, мой юный грабитель! — сказал сэр Николас и снова рассмеялся. — И вам не совестно?

С минуту француз стоял в замешательстве, с лицом, искаженным яростью, а Бовалле, опустив шпагу, смеялся над его смущением. Затем неожиданно француз рванулся вперед, выхватил шпагу из ножен и ухитрился при этом опрокинуть фонарь. Теперь в сарае было темно, хоть глаз выколи, — только на сэра Николаса падал лунный свет.

Сверкнула шпага Бовалле, и, легко отпрыгнув в сторону, он почувствовал, как лезвие просвистело у его плеча, едва не задев его. Сэр Николас быстро сделал выпад, и его острие попало в цель. Послышалось сдавленное бульканье, звон шпаги, упавшей на землю, и глухой стук падающего тела.

Бовалле тихо выругался и застыл, прислонившись к стене и прислушиваясь. Только встревоженное фырканье лошадей, бивших копытами, нарушало тишину. Он осторожно двинулся вперед и споткнулся обо что-то, лежавшее на полу у его ног.

— Боже всемогущий, неужели я убил этого мальчика? — пробормотал сэр Николас и склонился над неподвижным телом.

Джошуа промчался по двору и влетел в сарай.

— Боже ты мой! Что тут такое? Хозяин! Сэр Николас!

— Да не ори ты! Помоги мне с этим телом.

— Он мертв? — ужаснулся Джошуа, ощупью пробираясь в темноте.

— Не знаю, — отрывисто ответил сэр Николас. — Бери его за ноги и помоги вынести. Вот так!

Они вынесли свою ношу в освещенный лунным светом двор и положили на булыжники. Бовалле встал на колени и, расстегнув элегантный колет француза, нащупал сердце. Там была рана с ровными краями, глубокая и не оставляющая сомнений.

— Черт побери, я перестарался, — пробормотал Бовалле. — Вот дьявольщина! Но молодой предатель пытался меня убить. Что это?

В руках у него оказался шелковый сверток, который висел на шее у покойного.

— Откройте, — дрожа, посоветовал Джошуа. — Может быть, вы узнаете его имя.

— А что это мне даст, дурак? — Но сэр Николас взял пакет и сунул за пазуху. — Мы должны закопать его, Джошуа, и поскорее. Только тихо!

— Закопать! Вашей шпагой? — осведомился Джошуа. — Вот напасть! Нет, подождите! Я вспомнил, что в сарае есть инструменты.

Часом позже, когда с мрачной работой было покончено, сэр Николас, совершенно протрезвевший, тихо вернулся в гостиницу. Он слегка хмурился. Это не к добру, и дела пошли не так, как он планировал. Но кто мог подумать, что этот молодой болван так вероломно поступит с ним? Он молча поднялся в свою комнату и сел на кровать, пока Джошуа зажигал фонарь и ставил его на сундук.

Медленно вытерев шпагу, Бовалле вложил ее в ножны. Он вынул из-за пазухи сверток и кинжалом вспорол шелк. Внутри зашуршали листы бумаги. Бовалле поднес их к свету. Пробежав первый лист, он остановился на подписи. У него вырвалось восклицание, и он придвинул фонарь поближе. Сэр Николас держал в руках письмо от Гизов к королю Филиппу, но оно было почти полностью зашифровано.

Джошуа, вертевшийся возле него, рискнул задать вопрос:

— Что это, хозяин? Там есть его имя?

Теперь Бовалле рассматривал пропуск, заполненный прекрасным почерком.

— Мне кажется, мой Джошуа, что я убил отпрыска рода Гизов.

— Господи, сохрани мою душу! — произнес Джошуа. — Это нам что-нибудь дает, хозяин? Мы можем этим воспользоваться?

— Поскольку это письма к его католическому величеству, то, по-видимому, мы можем ими воспользоваться наилучшим образом, — ответил сэр Николас, снова изучавший первый лист. — Я немного разбираюсь в шифрах, так что, полагаю… — Он оторвался от бумаг. — Эй, плут, ложись-ка ты спать!

Когда через час Джошуа проснулся, он увидел, что сэр Николас все еще сидит возле сундука и внимательно изучает бумаги. Голова его была обвязана мокрой тряпкой — не мудрено, что она болит, подумал Джошуа. Он снова закрыл глаза и задремал.

Когда слуга проснулся, было позднее утро. На большой кровати спал сэр Николас, бумаг нигде не было видно. Джошуа тихо оделся, выскользнул из комнаты и спустился вниз. Он увидел обескураженного хозяина, громогласно поносившего молодого господина, который тихо исчез ночью, не расплатившись по счету. Джошуа искусно разыграл удивление, задал подходящие к случаю вопросы и выразил праведное негодование по поводу подобного поведения, вспомнив про себя о ночных трудах.

Вскоре послышался голос сэра Николаса, призывавшего своего слугу. Джошуа помчался по лестнице с подносом, на котором был завтрак для его господина.

Сэр Николас очнулся от сна и был бодр, как будто не просидел всю ночь, разбирая шифр. Глаза у него были ясные и незатуманенные, и только влажная тряпка, брошенная на пол, свидетельствовала о ночных занятиях.

Джошуа поставил поднос и вынул свежую рубашку для сэра Николаса.