Доминатор - [65]

Фодио добрался до деревьев, приостановился, чтобы поглядеть через плечо, поскользнулся и рухнул на четвереньки. Уайльд продолжал нестись вперед, и сам себе напоминал страдающего ожирением судебного исполнителя, которого заботливая жена выгнала на утреннюю пробежку. Он дышал с хрипом, горло было сухим, и воздух проходя в легкие, как огнем обжигал бронхи. Расстояние между беглецом и преследователем сокращалось.

Фодио поднялся на ноги, ступил под деревья, став еще одной тенью в мире теней. Но Уайльд слышал испуганное неровное дыхание, неуверенные спотыкающиеся шаги, треск веток. Фодио, житель африканского леса, от страха забыл обо всем, что знал с самого рождения, обо всех умениях, полученных от предков.

Уайльд, перешел с бега на быстрый шаг, чтобы дать боли в кишках хоть немного ослабнуть, а голове проясниться. Фодио был невдалеке и не мог ни свернуть в сторону, ни изменить направления, ни даже кинуться ему навстречу. Фодио мог только бежать вперед, а сейчас они оба бежали уже по щиколотку в жидкой грязи. Уайльд остановился, прислушиваясь к шепоту дождя в листве деревьев, громким звукам падения в болото огромных капель собравшейся на листьях воды. Несколько секунд он не слышал больше ничего: Фодио тоже остановился, пытаясь перевести дыхание. Но его ужас был слишком силен, и почти сразу же у него сдавило горло. Он попытался вдохнуть, издав звук, похожий на икоту, а затем снова раздался плеск воды: Фодио побежал дальше.

Уайльд изо всех сил рванулся вперед, отбросил в сторону одну ветку, другую, едва почувствовал, как острый обломок ободрал ему лицо, и, наклонившись вперед, ударил африканца, попытавшегося укрыться за деревом по плечу, но сам потерял равновесие и растянулся головой вперед всего в нескольких дюймах от края воды. А когда сел, совершенно ошеломляемый, не в состоянии понять, где находится, то еще несколько секунд не мог заставить себя открыть глаза.

Неужели я так ослабел, подумал Уайльд. Когда он снова открыл глаза, то оказалось, что он сидит в мелкой, всего несколько дюймов, воде, прислонившись головой к трухлявому пню дерева. Фодио уже был по пояс в озере, пробираясь к соседнему острову. Дождь прекратился, и наступил рассвет. Солнце взглянуло сверху на неподвижные воды Чада как гигантский налитой кровью глаз, и под его первыми лучами в воздух поднялись влажные туманы из болот и лагун, тростниковых зарослей и грязных луж. Уайльда окутал легкий белый пар, который разъедал его плоть подобно кислоте, от которой гнили его кости, от которой он трясся так, что слышал стук своих собственных зубов.

А Фодио убежал. Молодой человек был теперь ярдах в пятидесяти от берега и уверенно, не оглядываясь, пробирался вперед. Его нельзя было поймать. Уайльд знал, что если он рискнет вступить в эту вздувающуюся воду, то это будет равносильно смерти. Даже если Фодио не повернет, чтобы напасть на него, он утонет сам. У него едва доставало сил, чтобы поднять голову.

Фодио убежал. Он спросил себя, имело ли это какое-нибудь значение. Он смотрел как сильное темное тело с каждым шагом все глубже и глубже заходит в озеро, двигаясь почти так же быстро, как на суше; грудь беглеца поднимала высокую волну, а за спиной бегущего по неподвижной воде расходился правильный треугольник, похожий на наконечник стрелы. Странно, подумал Уайльд, как только он заметил один наконечник, то тут же обнаружил другой. Нет, два, по одному с обоих боков Фодио, но на небольшом расстоянии. Но это, должно быть, оптические обманы, потому что не видно никакой причины. Что бы там ни было рядом с Фодио, оно плавало под поверхностью воды.

Кровь застучала у Уайльда в висках, как будто сердце взорвалось. Целую неделю шел дождь, и грязевые отмели оказались размыты. Крокодилы проснулись. Он рупором поднес ладони ко рту.

— Фодио! — взревел он. — Вернись!

Его предупреждение не дало обреченному человеку ничего, кроме ненужных нескольких секунд дополнительного ужаса. Фодио поглядел через плечо, чуть поколебался и взглянул налево. Попробовал было бежать — совершенно нелепая мысль, когда воды по грудь — запнулся и исчез под водой. Вновь появился, издал какой-то звук. Это должен был быть крик, но до Уайльда долетело лишь бульканье. Затем там, где только что был молодой сильный африканец, вода вскипела. Потом мелькнул хвост — длинный, чешуйчатый, покрытый слизью, достаточно мощный для того, чтобы одним ударом сломать ногу человека, хлестнул по поверхности, и исчез. Но вода не успокоилась; где-то в глубине продолжались невидимые конвульсии, и к берегу бежала рябь, заставлявшая дрожать тростники. Попытка революции в Центре Вселенной закончилась, и ничего больше не мешало Уайльду пойти на крик.

(ii)

Всходило солнце, поднимаясь с каждой минутой все выше в прояснившееся в мгновение ока небо. Пришло время идти. Куда-нибудь. Подальше от крови и зловония смерти. Как будто Уайльд был в состоянии где-то укрыться от зловония смерти.

Он поднялся на ноги и вода стекла по его рукам и ногам. Мышцы живота судорожно подергивались, пытаясь ухватить хоть немного воздуха, горло было сухим, как каменистая поверхность пустыни, в мозгу мелькали переполненные ужасом джунгли. Потому что он еще не покончил со смертью. Или, может быть, даже еще ужаснее — с жизнью. Вокруг не было слышно ни звука, но он находился рядом с тростниками, теми самыми, откуда до него долетели крики. Давно? Час, два тому назад? Пятнадцать минут?