Домик в дачном поселке - [42]

Кубацкий тоже вроде бы притих.

Все замучены, не одна только ты. А больше всего — воеводские. Они уже не только замучены, но и все сильнее взбешены, так как их отпуска пропали.

Они ожидают так называемого перелома и изо всех сил разыскивают во всем целом какую-нибудь дырку. При этом они утверждают, что чего-то они явно упустили, потому расспрашивают каждого про одно и то же по двадцать раз.

И эти их нервы переходят и на меня.

Вчера меня все это подвигло на уборку.

И я нашла кое-что странное.

Ха! Как всегда!

Это кое-что — нечто вроде золотой пыли в подвале.

Только странной такой пыли, которая, даже и не знаю, как тебе описать, в каком-то смысле похожа на микроскопическую чешую.

Ну, ты же меня знаешь, я сразу же показала ее воеводским.

Воеводские на сей раз меня не высмеяли, а только вызвали своих специалистов и приказали все найденное «зафиксировать».

Если я права, то это осталось от Кубацкого.

Ты ведь сама меня научила, что только деньги являются достаточной причиной убить кого-либо.

В этом случае речь шла о бабках, намного больших, чем какие-то дурацкие двести тысяч — тебе не кажется?

Я, по крайней мере, думаю так.

С вновь возбужденным приветом,

Олька.

* * *

Удивительно, Оленька, что тебя до сих пор хоть что-то возбуждает.

Золотая пыль, говоришь.

А ты, будучи дантисткой, не вставляешь иногда золотые зубы?

Прости, но на сей раз моя сообразительность меня чего-то подводит.

Давление падает, прогнозы синоптиков обещают нам в этом году раннюю осень.

И мне все время хочется только спать.

А ведь это может быть и парча с китайских трусов, ну, сама знаешь, с сексуальных таких.

Нет, я понятия не имею о том, что ты имеешь в виду.

Извини.

С умоляющим хотя бы о минутке отдыха приветом,

Агнешка.

* * *

Сегодня вернулся Янек.

Взял удочки, пиво и отправился рыбачить. Лодку даже и не трогал.

Говорил немного, да и я предпочла ни о чем его не спрашивать.

Похоже, он на меня злится, поскольку глядит на меня как на стенку. То есть, глядит сквозь меня, но, как всегда, он вежлив.

Я сделала ему на обед его любимые голубцы, но он едва поковырялся в них вилкой и отставил тарелку.

Я ничего не говорю, и он тоже ничего.

Вот только это ничего-не-говорение какое-то такое набухшее; ты понимаешь, это уже не тишина, а молчание. Потому что он ничего не говорит исключительно мне, а вообще-то говорит, хотя, как обычно, немного, то есть, для других он совершенно нормален.

Понятное дело, что пребывание в тюрьме человека меняет, мне об этом известно. Чуть ли не месяц за решеткой — это настоящая травма. Тем более, для такого впечатлительного, как Янек, мужчинки.

Так что я сама сожрала те голубцы, так как Янек терпеть не может, когда я выбрасываю еду.

Не знаю, что он видит в этих голубцах, только мне чего-то кажется, что он перестал в них видеть что-либо. На них он глядел даже с презрением, и в связи с этим у меня даже что-то было на самом кончике языка, но предпочла предусмотрительно тот кончик прикусить, чтобы не разделить судьбу швитезянки.

Так что в сумме, с печальным приветом, поскольку все должно было быть совсем не так,

Олька.

* * *

А чего ты, собственно, ожидала? Что вы упадете один другому в объятия?

Ты его хоть сама лично привезла из того КПЗ? Или Янеку пришлось возвращаться на автобусе?

Ведь он же знает, что ты знаешь, почему он такой задумчивый. Поставь проблему ясно и налейте себе выпить.

С наполненным добрыми советами приветом,

Агнешка.

* * *

Ясен перец, я бы его привезла, ведь сразу же помчалась, как только узнала что, Янека выпускают. Но в интересах следствия мою мобилку временно задержали, и предупредить его я уже не могла. Когда я подъехала под КПЗ, он давно уже сидел в автобусе.

И что я могла поделать?

Как обычно, все это исключительно моя вина.

Ты думаешь, будто бы здесь, в Микрутах, мы живем нормально?

Они проверяли наши счета за переговоры полугодичной давности и даже снимали отпечатки пальцев с тойоты Янека и моей мазды.

Я тебе об этом не писала, потому что фиг чего они нашли, но отпечатки снимали со всего, что только было в доме.

При этом они опять ничего не нашли, но может и нашли, только Стемпнева ничего об этом не сказала.

Впрочем, я даже и не знаю, а удалось ли снять отпечатки пальцев со швитезянки для сравнения, ведь вода свое тоже делает.

А вот сейчас расскажу тебе самое главное.

Те самые следы золота в нашем подвале — это истолченная позолота, применяемая для золочения картинных рам[70]!

И как это тебе?!

Так была контрабанда?

Была!

Наконец-то что-то зашевелилось, и опять же, не хочу хвастаться, но благодаря мне.

И теперь уже Кубацкий сидит, чтобы никому не морочить голову и не убивать очередных свидетелей.

Собственно говоря, с Янеком мы наверняка разминулись по дороге.

Вроде бы, полиция и так уже знала, что контрабанда краденых произведений искусства идет с юга на север, и даже то, что идет она через Польшу, но как раз у нас след и обрывался.

Понятное дело, все эти картины могли отправляться с юга еще дальше на юг, например, ко всем тем шейхам, что сидят на нефти, но, видать, все-таки не могли, потому что отправлялись в Скандинавию. И где-то должна была существовать какая-то перевалочная база.