Домик в Буа-Коломб - [7]

И вот он встал и вышел за ворота монастыря. Он инстинктивно решил бежать от этой греховной любви, а когда проходил мимо ворот, в последний раз оглянулся и посмотрел на стоявших у церкви монахов, и тут он вдруг заметил, что они все вместе низко поклонились ему. Пьер понял, что это неспроста.

Он пришел к себе домой в Буа Коломб пешком, его отец и мать тогда были еще живы, они сидели на кухне и ели суп с брюссельской капустой, а когда увидели Пьера, то не поняли, что же произошло. Он молча поднялся к себе в комнату и лег на кровать.

И так пролежал почти год, он потом рассказывал всем, что пребывал в растительном состоянии: его мать приносила ему еду, а он ел, лежал и смотрел в потолок. Он лежал так долго, что наконец ему захотелось повеситься. Он взял веревку, намылил ее и аккуратно повесил на крюк от люстры, но когда он уже накинул петлю на шею, он вдруг ощутил в комнате слабое дуновение, как будто легкий ветерок, который становился все сильнее и сильнее, он не мог понять, откуда в комнате мог взяться ветер, ведь все окна и двери были заперты, но дуновение ощущалось явственно, и Пьер наконец догадался, что это Святой Дух.

Когда Пьер почувствовал рядом с собой присутствие Святого Духа, он понял, что ему не надо вешаться, и спустился вниз на улицу. Когда он проходил мимо комнаты своего отца, его отец слушал пластинку с записью Вагнера, он всегда это делал в свободное время, отчего у Пьера на всю жизнь осталось отвращение к классической музыке. Пьер вышел из дома и пошел по дороге, куда глаза глядят. Но далеко он не ушел, вскоре его настигла машина «скорой помощи», и санитары в белых халатах его забрали и отвезли в психбольницу. Санитаров, как потом оказалось, вызвал его брат, которому позвонили родители.

Пьер провел в психбольнице два года. Там он начал писать стихи, ему даже дали пишущую машинку, и научился играть в теннис, стал чемпионом на своем отделении. В больнице Пьеру сделали восемь электрошоков, и это было самое ужасное. Пьер не любил вспоминать об этом, и только говорил, что когда ты потом приходишь в себя, тебе не хочется жить.

Затем Пьер отправился бродить по Франции, он стал странником, потому что его родители не хотели больше его кормить, а работать он устроиться не мог. Правда, один раз ему удалось устроиться учеником машиниста электрички, он закончил специальные курсы и даже прошел практику, он был счастлив, потому что чувствовал себя полноценным человеком. Однажды Пьер вел электричку и не успел затормозить на остановке, поезд проехал мимо перрона и все пассажиры, ругаясь, вынуждены были спрыгивать с подножек прямо на землю и брести обратно к перрону. Его учитель сказал ему:

— Не волнуйся, ничего с ними не случится, дойдут.

Пьер очень смеялся. Тем не менее, когда он пришел получать удостоверение, ему отказали, мотивируя это тем, что во время войны в Алжире он убил своего товарища, хотя это и было неправдой, Пьер сам не мог спокойно вспоминать об этом случае.

Как-то он вел машину с боеприпасами, сидел в кабине и курил, а его товарищ находился в кузове. Всего на одно мгновение Пьер отвлекся от дороги, кажется, мимо проходила женщина, и Пьер повернул голову, чтобы ее разглядеть, дул сильный ветер, и ее широкая рубаха обрисовывала ее грудь и бедра, Пьер отвернулся только на одну секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы машина перевернулась. Его товарищ погиб, придавленный кузовом.

Этот случай всю дальнейшую жизнь преследовал его. Потом он даже и не пытался найти себе постоянную работу.

Только когда он ждал приезда Гали, он устроился работать кассиром на бензоколонку на неполный рабочий день, но ему не нравилось, что он все время должен слушаться хозяина и приходить на работу в определенное время, а потом сидеть там до самого вечера. В конце концов, он поругался с хозяином и ушел с работы.

Пять лет Пьер бродил по Франции, потом он познакомился с белыми русскими, которые ему очень помогли, приютили его и дали работу — он работал у них в лагере РСХД шофером грузовика. Тогда он и решил принять православие и окончательно сделаться русским. Он все время хотел поехать в Россию и даже мечтал остаться там навсегда, потому что в России все было очень дешево — и квартиры, и питание, а медицинское обслуживание было бесплатным. Ну а русские женщины были самые красивые и добрые — он мечтал жениться на русской и чтобы у них родилась дочка. Только в России возможно, чтобы нормальная женщина вышла замуж за больного или ненормального — во Франции больные могут жениться только на больных.

* * *

Уже темнело. Как и положено Коту, Костя перелезал через заборы, влезал в какие-то самые невероятные дыры и щели — ему обязательно нужно было запутать свой след. И вдруг, совершенно случайно, он поднял голову и увидел табличку с названием улицы — это была та самая улица, на которой жила Катя! Он понял, что это Знак, и стал смотреть номера домов, отыскивая тот самый, нужный номер.

Катя был единственной, кого Костя здесь в Париже еще знал, кроме Пьера. Катя была феминистка, в свое время высланная из Советского Союза во Францию. Они познакомились два года назад в Ленинграде на философской конференции, где Катя делала доклад о положении женщин в СССР. Костя очень понравился Кате, и его стихи, и внешность, она громко восхищалась им, Катя была лет на десять старше Кости, но Косте, не привыкшему к публичному признанию, ее внимание льстило, тогда он публиковался только в самиздатовских журналах. Катя была высокая тучная женщина, с редкими светлыми волосами, собранными сзади в старушечий пучок, бледно-голубыми, почти белыми глазами, и картофелеообразным носом, на котором сидели очки в железной оправе, она носила платок, как носят старушки на богомолье.