Домик на краю земли - [35]

Наконец, «прибойщик» упал бездыханный и, вцепившись пальцами в песок, выдавил из себя прощальное: «Если я нужен тебе, приди и возьми меня!» Спустя несколько мгновений огромная пустая бочка перекатилась через распростертое тело и скрылась в темноте по направлению Мономоя. Затычка в середине бочки выпала, и всякий раз, когда дыра оказывалась обращенной к ветру, свистящий, замогильный стон оглашал окрестности.

Кто-то первым отправится на юг сегодняшней ночью? Мальколм Роббинс. Он пойдет первым, а Лонг последует за ним в два тридцать.

Подошло время убирать со стола. Каждый относит свою посуду в раковину; дежурный по кухне, он же и повар, подбрасывает в печурку уголь; голоса повышаются снова; слышится энергичное постукивание кухонной помпы, плеск воды, заполняющий бак для мытья посуды; запахло трубочным табаком.

«Прибойщик», дежуривший на сторожевой вышке во время ужина, спускается вниз и расправляется с пищей в одиночестве за пустым и числим столом. Звякают ложки, гремит посуда, слышатся голоса: прогнозы на бейсбольные матчи, известия по радио, происшествия на станции.

Кто-то распахивает окно навстречу последним отблескам прохладного весеннего дня, и неожиданно, в непредвиденную минуту тишины, я слышу громовые всплески и шум отступающих волн беспредельного океана.

Весенняя прогулка в глубь полуострова

1

Прошлой ночью, проснувшись в третьем часу, я увидел, что комната залита лунным светом.

Было так тихо, что отчетливо слышалось тиканье ручных часов.

Я почувствовал, что уже не смогу заснуть, да и не желал этого, а поэтому оделся и вышел в дюны.

Когда мне не спится по ночам, я нередко оставляю постель и отправляюсь в исследовательские экспедиции.

В моем океанском мире было не слишком холодно — с запада струился легкий бриз, завихряясь у самой земли; полная апрельская луна стояла высоко в безоблачном небе; прибой едва касался кромки песка.

С посохом в руке я пересек пляж, достиг уплотненной полосы у самой воды и медленно пошел на юг к большой дюне.

Не успев вступить в тень, отбрасываемую песчаной стеной, я услышал, что из-за дюны доносится слабый звук, высокий и отдаленный. Звук приближался, становился сильнее и музыкальнее, и через некоторое время, показавшееся мне очень долгой минутой, я услыхал его над головой, но уже со стороны моря. Я пристально всматривался в небо, но ничего не заметил; звук, обративший на себя внимание, замер… Но вскоре снова раздалась эта чудесная прерывистая песнь, похожая на слитный звук хора или колокольного звона. Он доносился с юго-запада из-за дюн. Это был крик гусиной стаи, летящей на север в тихую лунную ночь.

Я вскарабкался на большую дюну — высочайшую вершину этих песчаных гор; лунная тень покрывала ее восточный склон особенно густо, но сам гребень тянулся навстречу небу и господствовал над топями и океаном. Вода в протоках была такой гладкой, что вспоминались лесные озера; темную пучину океана покрывала колдовская золотисто-зеленая лунная пленка. Я долго стоял там, дожидаясь, пока не побледнеет луна, вслушиваясь в дикую песню огромных птиц, потому что в ту ночь по небу протекала сама река жизни.

Маршрут этих перелетов, пересекая топи и дюны, проходил над локтем Кейп-Кода, который указывал направление птицам еще дальше, к необозримым водным просторам. Перелетные стаи были большие и малые; иногда небо пустело, порой переполнялось все заглушающими криками, постепенно замирающими над морем. Нередко я слышал лишь посвист крыльев, а иногда видел и самих птиц — они летели всегда очень быстро, — однако мне никогда не удавалось проводить их взглядом до конца, то есть до тех пор, пока они не уменьшались до размера точки на лунном небосводе…

Наступает апрельское утро, весна шествует по дюнам, но океан все еще цепляется за полы зимы. День за днем солнце щедро разливает свое великолепие по водной равнине — этакое властное хозяйничанье ослепительного света, — но зеркало Атлантики не спешит упиваться его теплом. Случайное облако, закрывшее солнце, набежавшая тень — и в то же мгновение океан возвращается обратно в февраль. Однако никакая тень не в состоянии проделать то же самое в дюнах. Под лучами апрельского солнца бугры и склоны этой великой стены окрашиваются в странные тона, приятные для глаза. Тона эти изменчивы и тонки, как отражения в водоеме. Господствует бледно-оливковый оттенок, который скорее похож на цветовой призрак, часто видимый на холмах Прованса, рождающийся от смешения бледности песка, белизны прошлогодней травы и смело пробивающейся зелени молодых стеблей.

Птицы открытого океана: лысухи или турпаны, морские утки, нырки, гаги и свиязи, гагарки и их сородичи — практически покинули Кейп-Код, вернувшись на северные гнездовья. Им принадлежат озера Манитобы, всхолмленные ледники Гренландии, тусклые травы тундры. Весенний перелет на Кейп-Коде не насыщает пространство и время пернатыми, как это бывает в период осенних перелетов. Под настоятельным воздействием собственных инстинктов, следуя повелениям природы, птицы обрели озабоченный вид; групповые перелеты совершаются по ночам значительно чаще по сравнению с тем временем, когда птицы направлялись на юг.