Домашние правила - [181]

Вы можете сказать, я была другой. Я добровольно обменяла свое будущее на будущее Джейкоба, отдала грядущую славу и деньги, которые могла бы получить, ради того, чтобы добиться лучшей жизни для него. Все отношения с людьми были пущены побоку, за исключением тех, которые я строила с Джейкобом. Я сделала выбор, какого не сделала бы другая женщина. И стала, с одной стороны, отважной, борющейся за сына матерью, а с другой – ограничила себя. И все же, если я вхожу в комнату, полную людей, они не отделяются от меня мистическим образом, как будто я окружена невидимым магнитным полем, вызывающим поляризационную реакцию между моим телом и их телами. Люди не обращаются к своим приятелям со словами: «Господи, спаси меня, она идет сюда». Люди не выкатывают глаза у меня за спиной, когда я говорю. Джейкоб может вести себя странно, но он никогда не был жестоким.

Ему просто не хватало для этого ощущения собственного «я».

Теперь я снова опускаюсь в то кресло, в котором сидела ночами много лет назад, и смотрю, как спит Джейкоб. Он уже не ребенок. Лицо совсем взрослое; сильные руки, рельефные плечи. Я протягиваю руку и убираю волосы, упавшие ему на лоб. Джейкоб шевелится во сне.

Не знаю, как бы я жила без него, и не хочу знать. Если бы он не был аутистом, я не могла бы любить его больше, чем люблю. И даже если его осудят, моя любовь к нему не уменьшится.

Я склоняюсь над ним, как в детстве, и целую в лоб. Это давний, проверенный временем материнский способ определить, нет ли у сына температуры, дать благословение, пожелать спокойной ночи.

Почему у меня такое чувство, будто я с ним прощаюсь?

Тэо

Сегодня мне исполняется шестнадцать, но я ничего особенного не жду. Мы все еще в ожидании, хотя прошло шесть дней, когда жюри присяжных вынесет вердикт. Я гадаю, вспомнит ли вообще про меня мама, а потому замираю в онемении, когда она кричит: «Завтрак!» Я вхожу на кухню, волосы у меня еще влажные после душа, а на столе стоит шоколадный торт с одной свечкой.

Учтите, что сегодня – Коричневый Четверг и торт, несомненно, безглютеновый, но нищим выбирать не приходится.

– С Днем рождения, Тэо, – говорит мама и начинает петь.

Отец, брат и Оливер подхватывают. У меня на лице широченная улыбка. Насколько я помню, папа ни разу не был на моих днях рождения, если не считать минуты, когда я родился в больнице, но тогда вечеринки не было, насколько я понимаю.

«Стоило оно того? – Тихий голосок внутри меня вьется, как дымок от затушенной свечки. – Стоило ли все это возможности собрать воедино семью вроде тех, за которыми ты шпионил?»

Мама кладет руки мне на плечи и говорит:

– Загадай желание, Тэо.

Год назад я действительно хотел бы этого, вот того, что сейчас получил, чего на самом деле хотел, с тортом или без. Но в ее голосе проскальзывает какая-то стальная нота – намек на то, что есть только один правильный ответ, одно сердечное желание у всех нас.

Исполнение которого, так уж случилось, зависит от двенадцати присяжных.

Я закрываю глаза и задуваю свечу, все аплодируют. Мама начинает резать торт и первый кусок отдает мне.

– Спасибо, – говорю я.

– Надеюсь, тебе понравится, – отвечает мама. – И надеюсь, тебе понравится это.

Она вручает мне конверт. Внутри открытка, на ней от руки написано:

Твой долг уплачен.

Я вспоминаю свое сумасшедшее бегство в Калифорнию для встречи с отцом – сколько же стоили эти билеты? – и на мгновение теряю дар речи.

– Но, – добавляет мама, – если ты выкинешь что-нибудь подобное еще раз, я убью тебя.

Я смеюсь, она обнимает меня сзади и целует в макушку.

– Эй, вот еще кое-что. – Отец протягивает мне конверт; внутри – безвкусная открытка «Моему сыну» и сорок баксов. – Начинай копить на более быстрый роутер, – говорит он.

– Я в полном восторге!

Потом Оливер протягивает мне что-то завернутое в бумажные полотенца.

– У меня был выбор между этим и коробкой от пиццы, – объясняет он.

Я встряхиваю подарок:

– Это кальцоне?

– Высокого же ты мнения обо мне, – притворно вздыхает Оливер.

Я разрываю обертку и вижу руководство для водителя в штате Вермонт.

– Когда суд завершится, думаю, мы с тобой запишемся в дорожную инспекцию и наконец получим учебное водительское удостоверение.

Мне приходится опустить глаза. Если я этого не сделаю, все поймут, что я вот-вот расплачусь. Помню, в детстве мама читала нам эти глупые сказки, где лягушки превращаются в принцесс, а девушки выходят из комы от одного поцелуя. Я никогда не верил в эту чушь. Но кто знает? Может, я ошибался. Вдруг жизнь человека способна измениться за одно мгновение.

– Погоди, – говорит Джейкоб.

До сих пор он только наблюдал за происходящим. Его лицо пополам разрезано улыбкой, и это прогресс. На всех моих прежних днях рождения неписаное правило гласило, что Джейкоб помогает мне задувать свечи. Лучше было разделить с ним этот торжественный момент, чем дождаться, пока праздник будет испорчен очередным нервным срывом.

– Тэо, у меня тоже есть подарок для тебя.

Не думаю, что хоть раз в жизни Джейкоб дарил мне что-нибудь. Не думаю, что он хоть кому-то делал подарки, если не считать духов, которые я выбрал в магазине и подарил маме на Рождество, написав на упаковке наши с Джейкобом имена. Вручение подарков просто не попадает на радары моего брата.