Дома - [24]

Ян поднес стакан к губам. Он твердо решил не признавать за собой никакой вины, хотя ситуация складывалась — хуже не придумаешь.

— Что вам здесь нужно? — спросил он резко.

— Извините, ваша честь. Служба. — Слова из-под щитка прозвучали глухо, полицейский открыл лицо. Бесстрастное лицо профессионала. — Девочки со своими дружками обидели нескольких джентльменов, сэр. Не можем этого так оставить, в городе должны быть закон и порядок. Кое с кем мы разобрались, но эта новенькая. Иностранка к тому же. Итальянка, только что появилась, и ненадолго. Мы не имеем ничего против, пусть заработает маленько, опять же для джентльменов какое-то разнообразие, так сказать… Но и неприятностей нам тоже не надо. Все в порядке, сэр?

— Было в порядке, пока вы не ввалились.

— Я понимаю ваши чувства, сэр. Но это незаконно, не забывайте, ваша честь. — Полицейский говорил спокойно, но в его голосе чувствовалась стальная твердость; Ян понял, что его лучше не дразнить. — Мы же о ваших интересах печемся. Вы уже были в других комнатах?

— Нет.

— Тогда я загляну. Никогда не знаешь, что там под кроватью спрятано. Или кто.

Ян и Сара молча смотрели друг на друга, пока полицейский тяжело топал по другим комнатам. Наконец он вернулся.

— Все в порядке, ваша честь. Отдыхайте. Доброй ночи.

Полицейский вышел. Яна трясло от ярости, лицо его горело. Он поднял кулак в сторону закрывшейся двери, Сара бросилась к нему, обхватила за плечи и закрыла ему рот рукой.

— Они всегда так, ваша честь. Врываются, кричат, ищут, к чему бы придраться… И врут всегда, все врут! Но больше нас не потревожат, забудьте про него. Мы так славно времечко проведем…

Говоря это, она крепко держала его, и сквозь убывающую злость он начал чувствовать тепло ее тела под тонким платьем.

— Выпейте еще, ваша честь. Итальянский коньяк, хороший…

Она отошла к столу и зазвенела о бутылку стаканом, держа ее в левой руке, а правой стала что-то быстро писать в блокноте. Вернувшись, подала ему не стакан, а записку. «Быть может, в соседней комнате микрофон. Ты сердишься. Уходишь».

— Вряд ли я стану еще пить. У тебя тут всегда полиция шляется, когда ей вздумается?

— Но это ж ничего не значит…

— Для меня значит. Подай-ка пальто. Я не хочу здесь оставаться.

— А деньги? Вы же обещали…

— Два фунта за коньяк. Больше я тебе ничего не должен.

Подавая пальто, она показала ему еще одну записку: «Вас найдут». Крепко сжала его руку в своих — и, прежде чем открыть дверь, быстро поцеловала в щеку.

* * *

До следующей встречи прошла почти целая неделя. Работа в лаборатории пошла гораздо лучше: теперь Ян отдавал ей все свое внимание. И хотя он по-прежнему чувствовал себя в опасности — быть может, даже в большей, чем прежде, поскольку вступил в связь с подпольем, — ему стало спокойнее. Не так одиноко. Это было очень важно. Пока он не встретился с Сарой — как ни коротка оказалась их встреча, — у него не было никого, кому можно было довериться, с кем можно было поговорить о своих открытиях и сомнениях. Теперь отшельничество кончилось. Должно было кончиться; он не сомневался, что скоро контакт будет возобновлен.

С недавних пор у Яна появилось обыкновение после работы заглядывать в бар, расположенный неподалеку от лаборатории. Бармен, толстый и веселый, был большим докой по части коктейлей, дьявольские смеси мастерил. Казалось, его фантазия не знает границ, и Ян пристрастился к некоторым из его рецептов.

— Брайан, как называлась та горько-сладкая штуковина, что я тут пил пару дней назад?

— Негрони, ваша честь. Итальянский рецепт. Вам приготовить?

— Будь добр. Похоже, что негрони — отличное средство от любых стрессов.

Ян потягивал свой коктейль, все еще размышляя о схемах для системы ориентации солнечных батарей, когда кто-то сел на соседний табурет у стойки. Женщина. Это он понял, когда по руке скользнула пушистая норковая шуба. Голос показался очень знакомым, но выговор был совершенно чужой:

— Боже мой, это же Ян! Ведь ты Ян Кулозик, верно?

Это оказалась Сара, но совершенно незнакомая Сара. Косметика и платье были под стать шубе и манере говорить.

— О, хэлло!.. — Больше ничего он из себя не смог выдавить.

— А я уверена была, что это ты, хотя спорить могу — ты меня не помнишь, малышку Синтию Картон, мы встречались на той ужасной вечеринке пару месяцев назад. Ты пьешь что-то очень интересное, выглядит божественно, закажи мне тоже, будь паинькой!

— Рад тебя снова видеть.

— Я еще радее, как тогда… М-м-м!.. Это же просто чудесно, то, что доктор прописал… Но тебе не кажется, что здесь слишком шумно? Музыка эта, и людей столько… Давай допьем и поедем к тебе. Помнится, ты так настойчиво твердил про какую-то картину… Хотел, чтобы я посмотрела… Я тогда подумала: это просто предлог, чтобы ко мне под юбку залезть, — но теперь, право, не знаю. Ты такой серьезный парень, — быть может, у тебя на самом деле есть картина… Я готова рискнуть своей честью, чтобы убедиться…

Она продолжала в том же духе даже в такси, так что Яну не пришлось ответить ни разу; он только слушал этот нескончаемый поток болтовни. Только когда дверь его квартиры была заперта, она умолкла и выжидающе посмотрела на него.