Дом, забытый временем - [14]

— Ваш багаж, миледи.

Шум воды стих, дверь открылась. В проеме стояла женщина, небрежно обернутая полотенцем. Белизна махровой ткани подчеркивала загар и чистоту кожи. Капельки воды поблескивали на золотистых плечах, сверкающие ручейки сбегали по бедрам и икрам цвета меди.

— Пожалуйста, занесите внутрь.

Кросс исполнил просьбу. Она не отступила назад, чтобы пропустить его, и его рука, как он ни старался, коснулась ее бедра.

Кросс отдернул руку. Ладони предательски задрожали. Он отвел глаза, чтобы она не смогла ничего в них прочитать.

— Если вам что-то понадобится, я буду у себя каюте, — сказал он и повернулся, чтобы уйти.

— Подождите, — остановила она его.

— Да?

— Как долго… мы пробудем в а-приори?

— Чуть больше четырех часов по времени корабля.

— Скажите, а есть вероятность того, что мы угодим во временной шторм?

Вопрос удивил его. Пассажиры с таким статусом, как у леди Вероники, обычно не интересуются проблемами межзвездных перелетов. Они воспринимают происходящее, как данность, если вообще что-то воспринимают.

— Теоретически да. Но вам нечего бояться. В случае зарождения шторма диспетчеры нас предупредят.

— Но вдруг что-то пойдет не так? Допустим, они не успеют предупредить и мы попадем в шторм. Что тогда?

Он не мог вечно прятать глаза и заставил себя встретить ее взгляд. И очень удивился, увидев, что ее хладнокровность сменилась неуверенностью.

— Вероятно, вы в курсе, миледи, что а-приори — это результат выделения чистого пространства и чистого времени из метафизической, или первичной реальности. После выделения чистое пространство поддается сжатию до такой степени, что парсек становится равен пятидесяти девяти километрам. В той же мере сжимается и чистое время. Но иногда возникает рассогласование, и тогда фазы а-приори могут содержать больше времени, чем пространства. Если угодить в одну из таких фаз — иначе говоря, попасть в шторм, — теряется осознание текущей реальности и начинается повторное переживание субъективной реальности, а именно спорадическое проигрывание эпизодов личного прошлого. По сути, с нами может произойти лишь то, что уже когда-то происходило — с той лишь разницей, что мы будем повторно переживать не только эпизоды своего прошлого, но и прошлого друг друга. В чистом времени индивидуальность размывается.

— А наша реальность? Она может измениться?

Он кивнул.

— Теоретически, да. Поскольку в отсутствие реального течения времени она будет во временном отношении к нашей вовлеченности в прошлое, это может втолкнуть ее в совсем непохожую временную плоскость.

Она опустила глаза.

— Значит… вопреки вашему первоначальному утверждению, что-то все-таки может произойти… то, чего в прошлом не случалось.

— Полагаю, да, миледи… Что-нибудь еще?

— Нет… пока нет.

— Я у себя в каюте.

«Каюта» — это просто эвфемизм для «одноместной кабинки». Примыкающий к рубке тесный отсек вмещал в себя диван, стол, небольшую библиотеку микрофильмов и хорошо укомплектованный бар, и все. Кросс плеснул в бокал щедрую порцию бренди, залпом выпил, лег на диван и постарался уснуть. Во время фаз а-приори, когда они длились меньше восьми часов, он всегда спал. Но сейчас он не был уверен, что сумеет заснуть. Так и случилось. Закрыв глаза, он увидел белое полотенце, золотистые округлости плеч, две восхитительные колонны загорелой, поблескивающей плоти… Какой уж тут сон!

Кросс громко выругался. Она, конечно, понимает, что он простой пилот и не может позволить себе ничего такого в отношении нее. Тогда зачем она так откровенно демонстрировала ему свои прелести? Для чего задержала под надуманным предлогом, якобы обсудить нестабильность а-приори? Он не настолько наивен, чтобы подумать, что звездную леди, пусть и падшую, больше не интересует плата за услуги. Четырнадцать лет, проведенных в космосе, научили его, что любовный акт вне пределов Земли — деловая сделка, не более того.

И все же…

Он раздраженно повернулся на бок и попытался отогнать соблазнительное видение. Пусть катится ко всем чертям…

Но соблазнительница никуда не делась. Вместо этого она переместилась в Нью-Америку. На солнечном проспекте Мини-Чикаго он подошел к ней и заговорил. Потом они взялись за руки и пошли вниз по узкой, обсаженной кленами улочке. Теплый весенний воздух активировал термодатчик звуковой системы, и воздух наполнился пением малиновки. Вскоре они достигли затененной аллеи, которая вела к уединенному коттеджу. Миновав душистую прохладу, они оказались перед дверью. Тут он заметил, что все это время на ней не было ничего, кроме полотенца. Должно быть, недавно, несмотря на чистое небо, прошел дождь, потому что капельки воды блестели на ее плечах и сверкающими струйками стекали по длинным загорелым ногам…

Кросс сел на диване и стер пот с лица.

— Будь я проклят! — сказал он вслух.

Пение малиновки оказалось зуммером коммуникатора.

Кросс перешел в рубку и вытащил из приемопередатчика аккуратно отпечатанное сообщение:

От: начальника порта Вино-Женщины-И-Романс, Таис

Кому: Натаниелю Кроссу, «Пандора»

По обновленному прогнозу возможно возмущение а-приори на пути вашего следования. Немедленно перейдите в обычное пространство и ждите дальнейших указаний. Подтвердите.