Дом вампира и другие сочинения - [21]

А может, Джек прав? И он действительно сходит с ума?

Нет! Нет! Нет! Тут должна быть какая-то ужасная тайна, но какое это теперь имеет значение? Что теперь вообще имеет значение?

Эрнест чувствовал себя как корабль, блуждающий в тумане.

Впервые друг, к которому он обратился за поддержкой, не понял его.

Глаза юноши наполнились горькими слезами.

И над всем этим звучал мелодичный, с богатыми интонациями голос Кларка.

Эрнест слушал, как другой человек читает его собственную пьесу. Ужасающая фантастичность сцены ввергла его в транс. Он видел, как создания его воображения проходят перед ним в шутовском хороводе; так человек в ночном кошмаре видит, как из-за двери высовывается усмехающееся лицо двойника.

Все они были здесь. Безумный король. Хитрые придворные. Печальный принц. Королева-мать, которая любила шута больше, чем своего царственного супруга, и плод их постыдной связи — принцесса Мериголд, создание из солнечного света и греха.

Действие стремительно развивалось, Тень надвигающейся смерти окутала дом короля. Под страшной пыткой, в агонии, старый шут сознался. Без колпака с бубенцами, в кровавом венке, он был так патетичен и забавен, что принцесса Мериголд не могла удержаться от смеха сквозь слезы.

Королева тоже присутствовала, дрожащая и бледная. Без единого слова жалобы, она смотрела, как умирает ее возлюбленный. Меч палача отсек ему голову. Она покатилась к ногам короля, который оттолкнул ее к Мериголд. Маленькая принцесса поцеловала ее и накрыла искаженное ужасной усмешкой лицо желтой вуалью.

Стихли последние слова.

Аплодисментов не было. Только молчание. Все были потрясены. Подобное ощущение люди испытывают там, где веет дыхание Бога или вдохновленного им гения.

Юноша откинулся на спинку стула. Холодный пот заливал глаза, в висках пульсировала кровь. Ее прилив заглушил пронзительный вопль напряженных нервов, на время притупив сознание и боль.

XII

Ночь как-то прошла — в горьких страданиях, но прошла.

Губы Эрнеста запеклись, бессонница оставила темные круги вокруг глаз, когда на следующее утро он встретился с Кларком в кабинете.

Реджинальд сидел за письменным столом в характерной позе, подперев голову рукой и пронзительно глядя на юношу.

— Да, — заметил он, выслушав рассказ, — это удивительный психический феномен.

— Вы не можете представить себе, насколько реальным все это выглядело для меня. — В голосе юноши звучала горечь, у него все еще был потрясенный вид. — Даже теперь мне кажется, будто я чего-то лишился; какая-то мысль, которую я никак не могу вспомнить, — продолжал Эрнест.

Реджинальд рассматривал его, словно врач, изучающий особенно интересный случай психического заболевания.

— Не беспокойся, мой мальчик. Я не использую тебе во вред твое поразительное заблуждение. Перед отъездом Джек мне все рассказал. Он также припомнил различные случаи в прошлом, когда ты оказывался на грани нервного срыва.

Нервный срыв! Не является ли этот термин всего лишь эвфемизмом для обозначения безумия?

— Дитя, не надо отчаиваться, — ласково продолжал Реджинальд. — Твое недомогание небезнадежно и вполне излечимо. Подобные кризисы бывают у каждого пишущего человека. Это дань, которую мы платим Творчеству. Миннезингеры далекого прошлого писали свои песни кровью сердца; теперь наши перья являются продолжением наших нервов. Мы анализируем жизнь, любовь, искусство — и скальпель, которым мы препарируем души других людей, в конце концов, оборачивается против нас самих.

Но как же следует поступить? Следует ли отказаться от искусства ради здоровья и пожертвовать тем, что возвышает человека над всеми созданиями? Животные тоже думают. Некоторые ходят на двух ногах. Однако именно способность к самоанализу отличает человека от всех остальных существ. Должны ли мы отказаться от осознания собственного «я» ради самодовольства быка, жующего траву в тени дерева, или жизнерадостной тупости мула?

Определенно — нет.

— Но что же делать?

— О, я не могу ответить на этот вопрос. Математики решают задачи, которые имеют конкретные ответы. Жизнь ставит перед нами менее конкретные вопросы, на которые возможны различные ответы. Один плюс один всегда равняется двум, как сегодня, так и завтра. Психические явления в различных ситуациях могут иметь различные последствия. Однако твой случай вполне очевиден. Ты переутомился — и умственно, и эмоционально. Перевозбуждение обернулось неврастенией.

— Вы думаете, мне следует подлечиться в каком-нибудь санатории? — спросил юноша дрогнувшим голосом.

— Боже упаси! Отправляйся куда-нибудь на побережье, где ты сможешь спать и развлекаться. Забирай свое тело, а мозг оставь здесь; по крайней мере, не бери с собой больше мыслей, чем это необходимо. Летний сезон в Атлантик-Сити только начинается. Там, как, впрочем, повсюду в американском обществе, тебе будут рады тем больше, чем меньше у тебя мозгов.

Полушутливый тон Реджинальда немного успокоил Эрнеста. Он робко осмелился еще раз затронуть странное происшествие, которое так сильно нарушило его душевное спокойствие.

— Как вы можете объяснить мое странное наваждение; по сути, манию?

— Если бы это можно было объяснить, это не было бы странным.