Дом вампира и другие сочинения - [20]

Эрнест смотрел на великолепное собрание рассеянным взглядом лунатика. Не то чтобы его чувствительная душа оставалась безразличной к этой атмосфере культуры и порока, витавшей в гостиной, или он оставался равнодушным к завораживающим световым эффектам. Сейчас все отступало на второй план перед тем, что он видел внутренним взором. Сияющий дворец мечты — его пьеса — вставал перед ним. Он был прекрасен, он был почти реален, и для его завершения требовалось лишь приложить физические усилия. Персонажи стремились покинуть лабиринты разума, чтобы воплотиться на бумаге.

Наверно, Эрнест и дальше пребывал бы в мире своих фантазий, если бы появление неожиданного гостя не вывело его из прострации.

— Джек! — удивленно воскликнул он. — Я думал, ты находишься за сотни миль отсюда.

— Это говорит о том, что ты больше не любишь меня, — весело откликнулся приятель. — Раньше ты всегда чувствовал, если я рядом.

— Возможно. Но скажи, каким ветром тебя принесло?

— Кларк позвонил мне по телефону. Полагаю, он хотел сделать тебе сюрприз. И ты, вроде, действительно удивлен, причем не слишком приятно. А у меня ведь работы по горло. Но знаешь, как это бывает. Как будто что-то толкает тебя делать глупости. Нечего… У меня достаточно сил, чтобы позволить себе это.

— Замечательно, что ты приехал. Я действительно рад. Я чувствую, что ты нужен мне сегодня вечером — сам не знаю, почему. Это ощущение пришло внезапно — так же внезапно, как появился ты. Я лишь знаю, что нуждаюсь в тебе. Насколько ты можешь задержаться здесь?

— Я должен уехать завтра утром. У меня очень много дел. Через несколько дней экзамены, а мне еще столько предстоит сделать.

— Тем не менее, — заметил Эрнест, — ты не пожалеешь, что приехал. Сегодня Кларк читает свой шедевр.

— Что именно?

— Не знаю. Однако уверен, что это стоящая вещь. Не сомневаюсь, это гораздо ценнее всего того, чему лысые умники-профессора могут научить тебя за пять тысяч лет.

— Да ладно тебе, — не удержался Джек. — Припомни свои деньки в колледже, особенно экзамены по математике. Твои оценки всегда были очень низкими.

— Джек, — воскликнул Эрнест в порыве искреннего негодования, — в последний раз я сдал экзамены вполне успешно!

— Да, потому что твой сонет по аналитической геометрии вызвал сочувствие даже у изверга-математика. А ты помнишь профессора Сквилера, для которого было истинным наслаждением в очередной раз сообщить тебе, что, как бы ты ни старался, он никогда не поставит тебе хорошую отметку по физике?

— Да. Пусть Господь его простит — я не могу.

Тут обмен воспоминаниями был прерван. Возникла легкая суматоха. Все поспешили занять места.

Король шествовал к своему трону.

Несомненно, Реджинальд Кларк умел вести себя с поистине королевским достоинством. Он неторопливо занял место под балдахином.

Воцарилась полная тишина. Реджинальд Кларк медленно раскрыл рукопись.

XI

Музыка повествования Реджинальда Кларка захватила всех. Его выразительный голос с тщательно продуманными модуляциями, повышался и понижался; то он звучал звучно и сильно, словно орган, то нежно и чисто, как звон колокольчиков. Богатством тональных оттенков голос отвлекал от содержания того, что произносил Реджинальд Кларк. Его очарование заворожило даже привыкшего к нему Эрнеста. Первая страница рукописи уже мягко скользнула из руки Реджинальда на ковер, когда юноша начал осознавать, что ему прекрасно знакомо каждое слово, слетавшее с губ Кларка. Когда вторая страница выскользнула из руки Реджинальда, по телу Эрнеста прошла крупная дрожь. Словно чья-то ледяная рука сжала ему сердце. Сомнений быть не могло. И это не простое совпадение. Это плагиат!

Ему хотелось кричать. Комната поплыла у него перед глазами. Наверно, он спит. Да, это сон. Лица слушателей, огни, Реджинальд, Джек — все это фантасмагория сна.

Возможно, он долго болел. Возможно. Кларк читает пьесу вместо него. Он не помнил, чтобы записал ее. Но возможно, он заболел после того, как завершил работу над ней. Какие только шутки не шутит с нами память! Но нет! Это не сон, и он не был болен.

Он больше не мог выносить ужасной неопределенности. Натянутые нервы должны получить какую-то разрядку, иначе у него будет приступ. Он повернулся к другу, который слушал с напряженным вниманием.

— Джек, Джек! — прошептал он.

— Что?

— Это моя пьеса!

— Хочешь сказать, что это ты вдохновил Реджинальда на нее?

— Нет, это я написал ее, точнее, собирался написать.

— Эрнест, очнись! Ты что, спятил?

— Нет, серьезно. Она моя. Я говорил тебе — помнишь, тогда, когда мы возвращались с Кони Айленд, — что я пишу пьесу.

— А-а-а, но не эту же самую пьесу.

— Именно эту. Я задумал ее, я практически ее написал.

— Жаль, что Кларк задумал ее раньше.

— Но она моя!

— Ты хоть что-нибудь говорил ему о своем замысле?

— Ни слова.

— Ты не оставлял рукописи в своей комнате?

— Я, собственно, не написал ни строчки. Я еще не начал писать.

— Зачем человеку с репутацией Кларка заниматься плагиатом и красть твою пьесу, написана она или нет?

— Не вижу ни малейшей причины. Но…

— Тсс…

Их шепот уже вызвал свирепый взгляд сидевшей перед ними дамы.

Эрнест вцепился в край стула. Он должен держаться за что-то реальное, иначе его унесет в туманное море смутных страхов.