Дом у скалы. Ангел, который меня оберегает - [5]

Естественно, и вполне понятно, что женщина, вышедшая на прогулку с детьми, найдя мертвое тело, и сама испытала шок, и поспешила увести детей. Да и морозец на улице сегодня довольно-таки приличный. Но Прохоров все же не удержался и проворчал, что свидетельница могла бы и полицию подождать. Взыгравшая в нем вредность требовала выхода, поэтому он добавил, что теперь, вот тащись к ней, на своих двоих. Участковый, видя, что следователь из Москвы не в настроении, что и понятно, объяснил, что можно, конечно, и на машине доехать, но дольше объезжать. Дом, где живет свидетельница, всего минутах в десяти ходьбы.

— Надеюсь, это не она его, — раздражаясь уже, скорее на свое собственное ворчание и плохое настроение, не преминул сделать довольно беспочвенное предположение следователь.

Участковый покосился на него. Вот послал бог!

— Да, что Вы?! Конечно, нет, — почти возмущенно запротестовал он. Теперь уже Прохоров покосился на молодого полицейского. Чего это он так разволновался?

— В нашей работе, никогда нельзя быть уверенным наверняка, — наставительно сказал он. Молодежь! Всему их учить нужно. Работнички, тоже!

— Ни хрена себе! — глядя на громадный дом из стекла и гранита выразил свои впечатления Прохоров. — Свидетельница-то, видать, богатая тетка?

Участковый неопределенно пожал плечами. «Да, что он влюблен, что ли в эту бабу?» — недовольно глядя перед собой, подумал Прохоров. Еще и тетка, небось, противная. В таких домах, обычно, именно такие, противные-препротивные, проживают.

В ответ на трель звонка, не какого-нибудь, а красивенького, из меди, раздался собачий лай и детские вопли: «Мам!!!» Спустя минуту, дверь открыла довольно симпатичная женщина, лет тридцати пяти, может чуть больше. «Да, для юного участкового она явно старовата. Хотя, всякое бывает», — отметил Прохоров, насупившись, в ожидании, когда обманчиво-приятная хозяйка дома продемонстрирует свое истинное лицо избалованной богатой стервы.

— Здравствуйте! Проходите. Дима, спасибо тебе огромное! — сказала женщина. Заметив, непонимающий взгляд незнакомца пришедшего вместе с участковым, хозяйка дома пояснила: — Я очень испугалась и растерялась, когда… когда увидела этого человека. Мертвого… — она немного смутилась: — Я ужасно боюсь покойников… И еще дети. Я подумала, что если они увидят труп, потом будут переживать, бояться. Дети же впечатлительные. В общем, я позвонила Диме, а он пообещал все дальше сам уладить…

Прохоров кивнул. Понятно. Участковый в деревне или поселке, это не то, что участковый в Москве. Здесь участковый, это, почти близкий друг, ну, как минимум, хороший знакомый. Он всех знает. Все знают его. В случае чего, обращаются за помощью. И он старается помочь, а не отмахнуться, или равнодушно и, без особой охоты, предложить «написать заявление». Что-то в этом есть, кстати.

Хозяйка дома улыбнулась, по-прежнему, упорно продолжая скрывать гадкий нрав ядовитой кобры, видимо поджидая подходящего момента, когда следователь расслабится. И тогда уж она сразу покажет себя!

— Я сварила кофе. Вы, наверное, промерзли на холоде? — улыбка у нее была приятная, располагающая. Как ни странно, этот факт только усугубил дурное расположение духа Прохорова. Гостеприимная хозяйка, вероятно, приняла хмурое выражение лица незнакомого служителя правоохранительных органов, за недовольство по поводу предложенного напитка. Может, не любит человек кофе. Ослепительно улыбнувшись Прохорову, она сказала: — Если кофе не хотите, могу налить чай? Вам какой, черный или зеленый?

«Серобуромалиновый!» Прохоров выдавил вялую улыбку, мысленно проклиная и ее, и себя, и, заодно, поселок Хороводово, и вообще все и вся. Он уже начинал чувствовать себя ворчливой, всем недовольной сволочью. Что ж это за настроение-то такое. Может в отпуск пора? Может кризис среднего возраста?

— Спасибо. Если можно, кофе. — Самым вежливым голосом проскрипел он и только что ножкой не шаркнул. Он не хотел расстраивать гостеприимную и доброжелательную свидетельницу. Она и правда испытала сегодня потрясение. И, вероятно, она все-таки не истеричная стерва. Это он — старый циник и совершенно зачерствевший на работе придурок.

Усадив «гостей», хозяйка разлила по чашкам кофе и сама села напротив, приготовившись отвечать на вопросы.

В кухонную дверь всунулась белобрысая голова. Озорная детская мордаха, расплывшись в широкой улыбке, с любопытством уставилась на собравшихся.

— Здравствуйте! — звонко поздоровался обладатель белокурых волос и расползающейся, от уха до уха, улыбки.

Прохоров улыбнулся мальчишке и подмигнул.

— Привет!

Он протянул руку и «по-взрослому» поздоровался с юным обитателем дома.

— Ярослав! — шикнула мать на сынишку и красноречиво указала взглядом на дверь. — Пойди, поиграй. Сейчас мы поговорим, а потом поедем гулять, как я и обещала.

— А Вы тоже поедете? А ты, Дим, поедешь с нами? — поинтересовался младший отпрыск хозяйки.

Мужчины улыбнулись.

— Ярослав! — уже, начиная сердиться, прикрикнула мать.

Мальчишка вприпрыжку поскакал в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

— Я им ничего не сказала, — извиняющимся тоном объяснила свидетельница, — но дети чувствуют, когда происходит, что-то необычное.