Дом «У пяти колокольчиков» - [147]

Попавшие под его начало защитники были в основном подмастерья и ученики разных фабрик, расположенных поблизости, почти ежедневно слушавшие беседы экспедитора. Они разделились на две группы, одна из которых ушла вместе с экспедитором, а другая сплотилась вокруг мнимого Собеслава.

У постоялого двора «На Кухинках» толпился деревенский люд, пришедший полюбоваться на Прагу в праздничном убранстве, помолодевшую от обретенной свободы и заманчивых надежд; все хотели знать, что нового их ожидает в будущем, правда ли, что теперь они будут заседать в сейме, а прекрасная Чехия сбросит оковы средневекового рабства и простые люди будут избавлены от каторжного труда?

И сейчас, слушая разговоры испуганной толпы о том, что враги чешского народа решились на борьбу и хотят лишить их святого человеческого права, они не только не воспротивились указаниям Павлика, распорядившегося вытащить из сарая и присоединить их телеги к остальным, чтобы соорудить баррикаду еще выше, но и сами приняли участие в этом деле. Не прошло и четверти часа, как Соляной переулок был перекрыт такой преградой, что, как говорили строившие ее, им мог бы позавидовать сам Жижка{64}.

— Если заметите между повозками щели, закройте их досками и укрепите булыжниками! — приказывал Павлик так, словно всю жизнь только и делал, что возводил баррикады.

В соседнем доме жил столяр; он крикнул своим подмастерьям, и со двора мигом был вынесен весь запас досок.

Между тем женщины по призыву Павлика принялись усердно разбирать мостовую, таскать в передниках камни на баррикаду и заделывать ими щели. Некоторые разносили камни в близлежащие дома, чтобы иметь их под рукой и защищаться ими на случай, если войскам удалось бы проникнуть в переулок или стало бы известно, что на взятых ими улицах началось мародерство. Окна были везде открыты, и на подоконниках грозно возвышались груды камней.

В голове Павлика все более отчетливо оживали рассказы экспедитора об уличных боях в Париже, Берлине, Вене и других городах. Он вспоминал при этом мельчайшие подробности и отдавал теперь свои распоряжения не иначе как тщательно их обдумав, заранее стараясь все предусмотреть. Он так ясно представлял все это, будто сам был участником тех боев и теперь только повторял уже давно ему известное.

Желая получить представление о прочности баррикады, иные защитники пробовали ее опрокинуть. Однако она выдержала все самые изощренные попытки добиться этого. Только кое-где упали доски да свалились камни, что не причинило баррикаде большого вреда и оказалось легко исправимо.

Раздались крики «слава!», выражающие радость, что основное дело закончено, и следом нетерпеливые возгласы: «А что делать дальше?»

Взоры всех обратились к «студенту», у которого во время работы перья на шляпе растрепались и обвисли, закрывая лицо и не давая возможности определить по нему, что он мыслил на дальнейшее.

Однако Павлик и секунды не раздумывал, что нужно, делать.

— Теперь займем свои места на баррикаде, — сказал он немного охрипшим голосом, — Лучшие стрелки пусть займут места наверху, кто стреляет похуже, разместятся ниже, а кто вообще не умеет стрелять, те будут чистить ружья, заряжать их и подавать стрелкам. Ясно? Такой порядок будет наилучшим.

И Павлик сразу же безошибочно начал показывать, как он себе этот порядок представляет. Рассадил по местам тех, кто вызвался быть стрелками; дворнику с постоялого двора «На Кухинках» и слуге из трактира — старым солдатам, которые не могли взобраться наверх, — поручил заряжать ружья; трем подмастерьям, работавшим у гвоздаря на углу улицы, дал задание чинить неисправное оружие, которого было огромное количество. Люди вытащили из старых шкафов и с чердаков ружья, какие у кого были и с которыми еще их деды и прадеды сражались против французов, пруссаков и даже шведов.

Гвоздари развели огонь и ревностно принялись за дело. Их мастер, почтенный мужчина, обратился к владелице дома «У трех королей», покойный брат которой был охотником, чтобы она начала отливать пули{65}. Та быстро поняла, чего от нее хотят: собрала все олово, найденное в доме, и стала с железной ложки лить его на сковороду, на которой обычно жарила кофе. Изготовленные ею пули имели самые диковинные формы, но гвоздари точными ударами придавали им нужную округлость. Эта энергичная старуха, которая еще в наполеоновские войны повсюду следовала за своим супругом, бывшим солдатом, многое помнила с тех времен, и ее советы всеми воспринимались с огромной признательностью.

Все теперь было приведено в порядок, всяк знал свое место, и незачем было допытываться, отчего глаза у всех сверкают решимостью.

События не заставили себя долго ждать. Стрельба, едва слышимая раньше, теперь, подобно шуму отдаленной бури, раздавалась все ближе и ближе. Появились посыльные, сообщившие, что правительственные войска одерживают победу{66}. Они захватили не только Национальный музей и Карлов университет, но и овладели Целетной улицей, а сейчас всеми силами устремились к железному мосту. С риском для жизни повстанцы были вынуждены оставить несколько баррикад.

Правдивость этих сведений подтверждали разрывы картечи, попадавшей в печные трубы и фасады крайних домов; штукатурка сыпалась с них прямо на мостовую.