Дом у озера Мистик - [45]

Ник не мог отвести глаз от Энни. Каждый раз, когда она смеялась, его пронзало желание, а потом он вдруг попытался вспомнить, когда же он сам смеялся или когда смеялась Иззи и когда в последний раз у них была причина для смеха и для радости.

— Я подумала, хорошо бы нам сегодня всем вместе пойти в магазин и купить кое-что для сада, — бодро проговорила Энни. — Сегодня подходящий день для того, чтобы заняться садом и цветами. Если мы возьмемся за дело втроем, то успеем сделать многое.

Сад. Ник вспомнил, как раньше ему нравилось работать во дворе. Сажать луковицы, подрезать ветки, срезать отцветшие розы с колючих кустов. Он любил наблюдать, как растение, которое сам посадил, поливал, лелеял, растет. Его всегда радовали почки на деревьях и кустарниках, но в этом году он даже не заметил, когда они появились. Ник видел только голое тоненькое вишневое деревце, которое он посадил после похорон Кэти.

— Иззи, как ты думаешь, — нарушила молчание Энни, — стоит разрешить твоему папе нам помочь?

Иззи взяла ложку двумя пальчиками — двумя, которые у нее только и остались, как считала малышка, — и взмахнула ею так сильно, что стукнула по столу.

— Это означает, Ник Делакруа, что твоя дочь с удовольствием поработала бы с тобой в саду. Может она на тебя рассчитывать? — спросила Энни.

Ник и не надеялся на то, что достаточно будет нескольких слов, сказанных за завтраком, и все станет как прежде. Но он уже не был настолько наивным. Он знал, что его согласие может стать всего лишь еще одним обещанием человека, который не выполняет их.

12

Ник сидел в патрульной машине. За шестью кварталами на окраине города поднималась сказочным великаном гора Олимпус, ее заснеженная вершина касалась набухшего серого подбрюшья неба. По тротуару холодный ветер гнал листья. Город, как, впрочем, и всегда, казался заброшенным, неприютным и словно обтрепанным по окраинам. Вдалеке из фабричной трубы поднимался белый дым, распространяя вокруг характерный резкий запах.

Когда-то Ник любил ходить по этим улицам. О знал о людях, которых поклялся защищать, все: когда их девушки выходили замуж, а сыновья готовились к бар-мицве, когда старики переезжали в дома престарелых и когда дети шли в школу. Он всегда гордился тем, что делает свою работу хорошо, он твердо знал, что, патрулируя город, он выполняет свой долг и обеспечивает спокойную жизнь его жителей.

Ник отдавал себе отчет в том, что в последнее время выпустил из рук все, что было для него важно когда-то, но мысль о том, что он снова должен будет о ком-то заботиться, ввергла его в панику. Что, если он снова подведет Иззи? Ей нужно от него многое, его маленькой девочке с карими глазами, а у него со временем появилась отвратительная черта — подводить тех, кого он любил, хотя он и боролся с собой. Это он виноват, что Иззи исчезает, он виноват, что она не чувствует себя любимой, не чувствует себя в безопасности. Если бы он был сильнее, он мог бы помочь ей пережить потерю, но он ни черта не сделал. Да что там, он не мог помочь даже самому себе и, что и говорить, не помог и Кэти. Вернуться к себе прежнему будет нелегко, но Энни права: времени у него не осталось, он должен взять себя в руки ради дочери, ради себя самого. Впервые за несколько месяцев в душе Ника шевельнулась надежда.

Ник вышел из машины. Дав себе слово больше не искать себе оправданий, он слился с толпой горожан, отправившихся за покупками. Со всех сторон вокруг Ника люди двигались, заходили в магазины, выходили с пакетами и свертками. Улицы были наполнены звуками каждодневной жизни — гудками машин, хлопаньем автомобильных дверок, звоном монет, бросаемых в счетчики для парковки. Каждый, кого он встречал на своем пути, говорил: «Привет, Ник» — и следовал дальше своей дорогой, и с каждым приветствием у Ника крепло ощущение, что он возвращается к жизни. Это было почти как в прежние времена, до смерти Кэти. Тогда, когда его форма всегда была вычищенной, рубашки накрахмаленными, а руки никогда не дрожали. Он проходил мимо магазинов, скользя взглядом по витринам. В витрине магазина детской одежды он увидел красивое розовое платье. Именно то, что нужно его Иззи. Ник толкнул дверь магазина, над его головой звякнул колокольчик.

Сьюзен Фрейм, удивленно охнув, выскочила из-за кассы и, размахивая руками, устремилась к Нику, как атакующий бык.

— Боже правый, кого я вижу!

Ник усмехнулся:

— Привет, Сьюзен, давно не виделись.

Она хлопнула его по плечу и засмеялась, так что ее тройной подбородок затрясся.

— Ты здесь сто лет не был!

— Ну да…

— Как поживаешь?

— Лучше. Я видел в витрине платье для моей девочки…

Сьюзен сложила ладони:

— О-о, это прекрасная вещица, как раз для мисс Изабеллы. Сколько ей сейчас?

— Шесть.

— О-о, небось она вымахала. Я не видела ее с тех пор, как Кэти…

Сьюзен замолчала, взяла его за руку и повела через магазин. Нескончаемый поток ее слов действовал на Ника на удивление успокаивающе, и он расслабился. Он не вслушивался в ее слова, Сьюзен это понимала, но продолжала трескотню. Она почувствовала, что для него прийти сюда — большое событие. Она сняла платье с вешалки. Оно было из хлопковой ткани в розовую и белую клетку с белой кружевной нижней юбкой, с кокеткой, украшенной мелкими розовыми и белыми вышитыми цветами. Нику это платье почему-то напомнило сад Кэти.