Дом у озера Мистик - [3]

— Не забудь, Нана, мы будем звонить каждый понедельник в семь часов по лондонскому времени. Надеюсь, это будет отличная поездка.

Блейк раскинул руки:

— Обними своего старого папу.

Натали бросилась в объятия отца.

Голос из громкоговорителя — слишком скоро! — объявил посадку на рейс Натали. Энни в последний раз обняла дочь, в ее долгом объятии — и все-таки таком коротком! — было что-то сродни отчаянию. Наконец она медленно отпустила Натали. Смаргивая слезы, Энни смотрела, как Натали протягивает свой билет женщине за стойкой и, в последний раз помахав рукой, скрывается в рукаве, ведущем к самолету.

— Энни, у нее все будет хорошо.

Энни посмотрела в опустевший проем:

— Надеюсь.

Одна слезинка… вот сколько времени это заняло. Одна слезинка скатилась по лицу Энни, и за это время ее дочь ушла.

Еще долго, после того как самолет взлетел и в хмуром небе растаял белый след выхлопных газов, Энни не двигалась с места. Она чувствовала присутствие Блейка, ей хотелось, чтобы он взял ее за руку или сжал ее плечо, привлек к себе и обнял — сделал что-то из того, что сделал бы пять лет назад. Она повернулась к нему, и в его глазах увидела себя и туманное отражение их совместной жизни. Энни вспомнила, что впервые его поцеловала, когда ей было восемнадцать, почти столько же, сколько сейчас Натали. И с тех пор за все эти годы в ее жизни не было другого мужчины. Красивое лицо Блейка было сейчас серьезным, даже строгим.

— Э-э… Энни… — Его голос прозвучал неестественно глухо. — Что ты теперь будешь делать?

Силы словно вмиг покинули Энни, она была близка к тому, чтобы рухнуть прямо здесь, среди толпы.

— Блейк, отвези меня поскорее домой, — нетвердо прошептала она.

Ей нужно было немедленно вернуться в свой дом, в свой мир, чтобы снова почувствовать себя самой собой.

— Конечно.

Блейк взял ее за руку, провел через терминал на подземную стоянку. Не говоря ни слова друг другу, они сели в «кадиллак» и захлопнули дверцы. Сразу же заработал кондиционер.

Автомобиль несся по автостраде, а Энни сидела совершенно обессиленная. Она откинулась на спинку сиденья и стала смотреть в окно на город, который так никогда и не стал для нее родным, хотя они с Блейком переехали сюда сразу после свадьбы. Город напоминал разрастающийся лабиринт, в котором великолепные, продуманно построенные благородные особняки уничтожались направленными взрывами, где мужчины и женщины, не ценившие ни искусство, ни красоту, ни стабильность, поджигали фитили, чтобы превратить тонны рельефного мрамора и стекла в груды дымящихся обломков. В этом Городе ангелов немногие замечали потерю еще одной достопримечательности. Обломки взорванных зданий еще не успевали остыть, как в мэрию, расталкивая друг друга и перелезая один через другого, словно муравьи, устремлялись за разрешениями застройщики. И в считаные месяцы в коричневое от смога небо все выше и выше поднималось очередное новорожденное здание со стеклянным лицом-фасадом, и Энни не раз удивлялась, уж не думают ли эти строители, что на взятые в кредит миллионы они могут добраться до самого неба.

Ее вдруг охватило острое, неожиданно возникшее желание вернуться домой. Нет, не в пышную красоту многолюдного Малибу, а в зеленые пейзажи ее юности, в те дикие края на западе штата Вашингтон, где шляпки грибов вырастают до размеров обеденной тарелки, где вдоль обочин дорог бегут серебристые ручьи, где в полнолуние лоснящиеся жирные еноты выходят из леса и пьют из луж посреди дороги, — в Мистик. Туда, где единственными небоскребами были гигантские пихты, которые помнили еще времена Американской революции. Энни не была там почти десять лет. Может быть, теперь, когда они больше не привязаны к Южной Калифорнии школьным расписанием Натали, ей наконец удастся уговорить Блейка съездить туда. Она спросила мужа:

— Как насчет того, чтобы выбраться в Мистик?

Он не ответил на вопрос, даже не посмотрел в ее сторону, и от этого Энни почувствовала себя маленькой и глупой. Она отвернулась и стала смотреть в окно, теребя сережку.

— Я подумываю вступить в клуб, ведь теперь у меня будет больше свободного времени. Да и ты всегда говорил, что я редко выхожу из дома. Может, стóит заняться аэробикой, как ты думаешь?

— Я уже несколько лет этого не говорил.

— Ну… еще есть теннис. Когда-то мне нравилось играть в теннис. Помнишь, как мы играли в паре?

Блейк свернул со скоростной автомагистрали и выехал на извилистое, забитое машинами Тихоокеанское шоссе. У ворот при въезде на их подъездную дорогу он помахал охраннику и проехал в Колонию, жемчужину береговой линии Малибу. На долю секунды ветровое стекло покрылось каплями дождя, внешний мир предстал в размытом виде, но «дворники» тут же стерли капли. Приближаясь к их дому по мощенной кирпичом подъездной аллее, Блейк сбавил скорость. Перед гаражом он затормозил.

Энни покосилась на мужа. Было странно, что он не заехал в гараж. Странно, что он даже не нажал кнопку на пульте, чтобы открыть гаражную дверь. Еще более странно, что он не выключил двигатель. Блейк терпеть не мог оставлять «кадиллак» под дождем.

«Он сам не свой». Эта мысль немного уменьшила тревогу Энни и напомнила ей, что она не так одинока, как представляется ей самой. Ее уверенный в себе суперкомпетентный муж сейчас так же раним, как она. Они справятся с этим вместе, она и Блейк, они помогут друг другу пережить этот день и все дни, которые у них будут, они справятся с этим «синдромом пустого гнезда». Они были семьей до рождения Натали и будут ею снова, он и она, вдвоем. Может быть, это будет снова так, как было прежде, когда они были и лучшими друзьями, и партнерами, и любовниками. Как в те дни, когда они могли пойти на танцы и вернуться домой, когда солнце уже поднималось над горизонтом.