Дом Старости - [2]

Джек вошел через боковую дверь, и его взору открылась анфилада скудно обставленных комнат. В каждой горел очаг и был накрыт стол, полный яств. Но юноше не попалось на пути ни единого живого существа, лишь чучела.

— Гостеприимный дом, — сказал он, — только почва под ним, похоже, топкая. Здание трясется от малейшего движения.

Через некоторое время Джек проголодался. Он боялся садиться за еду в незнакомом доме, но потом вытащил меч из ножен, и в сиянии клинка пища показалась ему вполне сносной. Он собрался с духом и принялся за трапезу, вскоре ощутив, сколь благотворно влияет она на тело и разум.

«Странно, — подумал он, — что в доме колдуна настолько сытная и полезная еда».

Пока Джек утолял голод, в комнату вошел некто, точь-в-точь похожий на дядю, и юноша испугался, ведь он взял оружие без спроса. Но законоучитель был чрезвычайно добр с ним, сел рядом и стал хвалить племянника за храбрость. Никогда до того они не разговаривали друг с другом столь любезно, и Джек проникся к родственнику искренней симпатией.

— Замечательно, — говорил дядя, — что ты с мечом пришел в Дом Старости: славная мысль и отважный поступок. Но теперь ты доволен, и мы можем вернуться домой.

— Нет! — воскликнул Джек. — Я не доволен.

— Как? — удивился дядя. — Разве ты не согрелся у огня? Разве не отведал прекрасных кушаний?

— Да, пища здесь чрезвычайно сытна и полезна, но я до сих пор не вижу причин, по которым человек должен носить кандалы на правой ноге.

На это дядя закулдыкал, словно индюк.

— Юпитер! — закричал Джек. — Неужели передо мной колдун?

Его рука замерла, и сердце заныло от боли, ибо полнилось любовью к законоучителю, но он всё-таки сумел вытащить меч и ударить им призрака по голове. Тот закричал голосом дяди, рухнул на пол, а из его тела выскочила бескровная бледная тварь.

Предсмертный вопль звучал у Джека в ушах, колени подогнулись, совесть стала терзать душу, но он выпрямился, возжаждав убить колдуна больше прежнего.

— Если кандалам суждено пасть, то мне надо пройти это испытание. Когда я вернусь домой, то увижу, как мой дядя танцует.

Юноша кинулся за бескровной тварью и увидел человека, в точности похожего на отца. Тот был в ярости, кричал на Джека, взывал к сыновнему долгу и умолял вернуться домой, пока еще есть время.

— Ты можешь вернуться в деревню до заката, и тебе все простят.

— Бог свидетель, — ответил Джек, — я боюсь твоего гнева, но он не может быть причиной, по которой человек должен носить кандалы на правой ноге.

На это отец закулдыкал индюком.

— О, небеса! Воскликнул Джек. — Опять колдун!

Он как будто оцепенел, руки не слушались, так сильна была любовь к родителю, но все равно поднял меч и пронзил сердце призрака. Тот громко закричал отцовским голосом, рухнул на пол, а бледная бескровная тварь бросилась прочь из тела. Душа Джека помрачилась от горя, но одновременно в сердце проснулась ярость:

— Я совершил то, о чем никогда не помышлял. Я пойду до конца или погибну. И когда вернусь домой, молю бога, чтобы все это оказалось сном, а мой отец танцевал свободный.

Джек кинулся за колдуном и увидел подобие матери.

— Что же ты наделал? — заплакала она. — Что ты наделал? Пожалуйста, вернись домой, пока не наступила ночь, пока ты не причинил мне еще больше горя. Достаточно и того, что ты уже убил моего брата и своего отца.

— Милая матушка, не их поразил я, а колдуна, принявшего их обличья. Но даже смерть дяди и отца не служит доказательством того, что человек должен носить кандалы на правой ноге.

И на эти слова мать закулдыкала индюком.

Джек так и не понял, как ему удалось сделать это, но он размахнулся и разрубил призрака чуть ли не до пояса. Тот закричал голосом матери и рухнул на землю. Дом исчез, юноша оказался один в лесу, а оковы упали с его ноги.

— Ну вот, колдун умер, кандалов нет.

Но крики родных не стихали в душе Джека, а день казался ночью.

— Это было ужасно. Пора выбираться из леса и увидеть то хорошее, что я принес людям.

Он хотел оставить кандалы там, где они лежали, но, уже повернувшись, неожиданно передумал и сунул их за пазуху. Грубый металл натирал кожу, и грудь кровоточила, пока храбрец выбирался из леса.

Выйдя из чащи, он повстречал людей, возвращавшихся домой с полей. У всех исчезли кандалы с правой ноги, но зато появились на левой. Джек спросил, что это значит, и ему ответили следующее:

— Таков новый обычай, ибо старый мы сочли предрассудком и суеверием.

Он посмотрел на них, увидел, что на левой ноге крестьян уже появилась новая язва, а на правой нарыв так и не зажил, и воскликнул:

— Господи, прости меня! Надеюсь, с моими родными все в порядке.

Но когда юноша пришел домой, то нашел там дядю с раскроенной головой, отца с пронзенным сердцем и мать, разрубленную до пояса. И тогда Джек зарыдал, сидя в пустом доме среди мертвых тел.

Мораль

Древо старо, и сладок его плод.

В древнюю чащу не каждый войдет.

Тверд ли в решении своем, лесоруб?

Корни гиганта глубоко растут –

В матери сердце да в кости отцовы,

Крик мандрагоры исторгнуть готовы.[2]

(Перевод стихотворения — Владимир Пузий.)

(с) «Мир фантастики», 2010.