Дом скорпиона - [10]

— А у тебя никогда не вырастает шерсть? — спросила Мария.

— Никогда,— сказал Матт.

— Это хорошо,— с облегчением вздохнула Мария. Она пихала кусочки еды Матту в рот, пока мальчик не наелся до отвала.

Потом они немножко поболтали о фильмах, и Матт пересказал Марии услышанные от Селии истории о страшилищах, которые бродят по ночам. Вскоре он обнаружил, что, если лежать совсем смирно, ноги болят не так сильно. Мария ерзала по кровати и время от времени больно пихалась, но он не издавал ни звука — боялся, что девочка рассердится и уйдет,— только зубы сжимал покрепче.

— Селия вешает на дверь амулеты, чтобы отпугнуть чудовищ,— сообщил он Марии.

— И помогает?

— Конечно! А еще они отпугивают покойников, которые не хотят смирно лежать в могилах.

— А тут нет ни одного амулета,— встревожилась Мария.

Эта мысль приходила в голову и Матту, но он не хотел, чтобы Мария ушла.

— В Большом доме не нужны никакие амулеты,— пояснил он.— Здесь много людей, а чудовища толпу не Любят.

Чувствуя интерес Марии, Матт расходился все больше и больше. Он болтал, болтал и болтал и все никак не мог остановиться, даже когда сам начинал стучать зубами от страха. Ни разу в жизни ему не уделяли столько внимания. Селия старалась выслушивать его, но обычно бывала слишком усталой. Мария же жадно ловила каждое слово, как будто от этого зависела ее жизнь.

— А о чупакабре ты слышала? — сказал Матт.

— Кто такая... чу-чупакабра? — спросила Мария замирающим от волнения голосом.

— Вампир. Кровосос!

— Ой как страшно! — Девочка придвинулась еще ближе.

— Еще бы не страшно! У нее на спине шипы, а когти и зубы оранжевые, как апельсин, и она сосет кровь!

— Врешь!

— Селия говорит, у нее лицо человеческое, только глаза изнутри целиком черные. Как пустые дыры,— сказал Матт.

— О!

— Больше всего она любит коз, но может сожрать даже лошадь или корову — а если очень проголодается, то и ребенка!

От страха Мария прижалась к нему крепко-крепко, обняла за плечи — руки у нее были ледяные. Матт стиснул зубы, чтобы не застонать от боли.

— Селия говорит, месяц назад чупакабра сожрала целый курятник,— сообщил он.

— Я слышала. Стивен сказал, их украли нелегалы.

— Так всегда говорят, чтобы люди не разбежались от ужаса,— ответил Матт, повторяя слова Селии.— Но на самом деле всех кур нашли в пустыне, и внутри у них не было ни капли крови. Они были сдуты, как пустая тыквенная кожурка!

Матт побаивался Стивена и Эмилии, но Мария была совсем другой. Такая же маленькая, как и он сам, и рядом с ней не было плохо. Как там назвала его Роза? «Мерзкий клон»... Матт не знал, что это такое, но сразу почувствовал обиду. Роза его ненавидела, и свирепый дядька, и врач тоже. Даже двое старших детей вмиг переменились, едва узнали, кто он такой. Матту хотелось расспросить Марию о клонах, но он боялся, что, если произнесет это слово, она его тоже разлюбит.

Так что Матт говорил, говорил и внезапно осознал восхитительную власть страшных историй: когда-то он сам слушал их с замиранием сердца, а теперь они потрясли Марию настолько, что девочка прямо-таки прилипла к нему.

— По ночам гуляют не только чупакабры,— солидно заявил Матт.— Еще есть Ла-Льорона[6].

Мария что-то прошептала. Ее лицо было прижато к его рубашке, так что он не разобрал слов.

— Ла-Льорона утопила своих детей, потому что поссорилась со своим дружком. А потом раскаялась и сама утопилась,— продолжал Матт.— Она пришла на небеса, и святой Петр закричал на нее: «Ты плохая женщина! Не приходи сюда без своих детей!» Тогда она пошла в ад, но дьявол захлопнул перед ней дверь. Так что теперь она ночами напролет бродит по свету. Никогда не присядет, никогда не спит. Только рыдает: «О-о! О-о! Где же мои дети?» Ее слышно, когда дует ветер. Она подходит к окну и стонет: «О-о! О-о! Где же мои дети?» И царапает стекло длинными ногтями...

— Перестань! — взвизгнула Мария.— Прекрати сейчас же! Слышишь?!

Матт замер. Что в его истории не так?! Он пересказал ее точь-в-точь как слышал от Селии...

— Ла-Льороны не бывает. Ты ее выдумал!

— Ничего я не выдумывал!

— А если и бывает, я о ней слышать не хочу! Матт коснулся лица Марии.

— Ты что, плачешь?

— Ничего я не плачу, идиойд несчастный! Просто не люблю плохих историй!

Матт ужаснулся. Он и не думал пугать Марию так сильно.

— Извини...

— Не извиню,— всхлипнула Мария.

— На окне решетка, через нее никто не пролезет,— сказал Матт.— А в доме полно народу.

— В коридоре нет ни души,— возразила Мария.— Если я выйду, меня сразу схватят чудища.

— Может, не схватят...

— Легко тебе говорить! Может, не схватят! Когда Эмилия увидит, что меня нет в кровати, мне влетит по первое число. Она наябедничает папе, и он заставит меня целый день учить таблицу умножения. И все из-за. тебя!

Матт не знал, что и сказать.

— Придется остаться здесь до утра,— заключила Мария.— Мне все равно влетит, но хотя бы чупакабра не сожрет. Подвинься!

Матт попытался освободить ей место. Кровать была очень узкая, и каждое движение причиняло боль. Он вжался в дальний угол. Руки и ноги мучительно заныли.

— Ты и вправду как кабан,— пожаловалась Мария.— У тебя одеяло есть?

— Нету,— ответил Матт.

— Погоди.