Дом с привидениями в Летчфорде - [35]
— Мне кажется, хозяину таких владений трудно расстаться с этим миром, — заметил мой спутник.
— Теперешний герцог совсем молод, — отвечал я, — думаю, ему не больше двадцати трех — двадцати четырех лет. Я знаком с его теткой, леди Мэри Кэри, она довольно часто упоминала о долгих годах его несовершеннолетия, во время которого накапливалась рента, и о том, что герцог подрастает.
— Интересно, что чувствует человек, который глядит на эти леса и земли, зная, что они принадлежат ему?
— Полагаю, то же, что и мы, если не считать зависти, — ответил я.
Затем мы отправились назад, беседуя по дороге о разной чепухе.
После завтрака, который как за городом, так и в Лондоне является для меня, к сожалению, чистой формальностью, я удалился в библиотеку писать письма. Одно из них особенно занимало меня. Оно было адресовано секретарю благотворительной организации, руководители которой хотели купить Кроу-Холл, или, если я пожелаю оставить за собою дом, удовлетворились бы участком земли, чтобы построить богадельню и завести образцовое хозяйство.
Осторожность — та карета, в которой я проехал всю жизнь, и я ответил:
"Сэр, Ваше предложение требует серьезного рассмотрения, и я прошу дать мне месяц для окончательного ответа.
Ваш покорный слуга
X. Стаффорд Тревор".
Это и еще несколько писем я решил отправить сам — пребывание в сельской местности всегда усугубляло мою любовь к одиночеству и тайным прогулкам. Поэтому, не сказав никому ни слова и не спросив, нет ли у него или у нее конфиденциальных поручений, я отправился на почту в ближайшую деревню в полном одиночестве.
Выходя из ворот усадьбы, я встретил скакавшего на взмыленном коне грума в ливрее герцога Севернского.
— Простите, сэр, не у вас ли в доме находится мистер Уолдрум?
— Я думаю, он там, — ответил я, — зачем он вам?
Конь уже мчался во всю прыть по аллее, но всадник обернулся и крикнул:
— Герцог! Слоун! Мозг!
"Когда вернусь, все узнаю", — подумал я и направился к почтовой конторе.
Вернувшись, я застал Мэри в ужасном волнении.
— Представляете себе? — спросила она, обеими руками сжав мою. — За мистером Уолдрумом прислали из Лоу-Парк.
— Что там случилось?
— У герцога в руках разорвало ружье. Он опасно ранен.
— Вот, наконец, Валу выпала удача, — заметил я.
— Как вы практичны! — с упреком сказала она.
— Разумеется, дорогая, если герцогу по нраву несчастные случаи, то мой друг вправе этим воспользоваться.
— Конечно, — согласилась она, — но то, что произошло, ужасно.
— Что именно? — поинтересовался я.
— Что-то с глазами, с головой и рукой, — последовал исчерпывающий ответ.
— Сомнения нет, гусь жарится не зря.
— О, как вы можете! — проговорила она и убежала, прижимая платок к глазам, оплакивая раны человека, которого никогда в жизни не видела.
Меня поразила тогда и до сих пор поражает склонность женщин к сочувствию скорее теоретическому, чем практическому.
Часы пробили час, затем два, Валентайн все не приходил, и я начинал ощущать голод.
— Дорогая, — спросил я, — как насчет гуся?
— Вы считаете, мистер Уолдрум задержится? — заметила она.
— Вполне вероятно.
— Может быть, подождем еще четверть часа?
— Если хотите, подождем еще час, — отвечал я великодушно, хотя голод терзал мои внутренности. Прошло десять минут, двадцать, тридцать, сорок, на Мэри было жалко смотреть. Ей всегда приходилось считаться со мной и только со мной, а теперь другой гость нуждался в ее терпении и предупредительности.
— О, — воскликнула она наконец, услышав приближающийся стук колес, — и это "о" значило целую благодарственную молитву, — вот и он!
— Подождите, дорогая, — заметил я и, водрузив на нос пенсне, разглядел экипаж, запряженный парой пони, мчавшийся по гравию, но заключавший в себе отнюдь не мистера Уолдрума, а поистине последнего человека, которого мне хотелось бы видеть в Фэри-Уотер — леди Мэри Кэри.
Меня не часто пробирает дрожь, и мне довольно редко кажется, что голова и сердце поменялись местами, однако увидев женщину, которая откинувшись на подушки, рассматривала своими огромными глазищами скромный дом моей кузины, я пал духом.
У нее были густые, торчащие как проволока волосы, широкие ноздри, живые любопытные глаза и выпяченные губы. Кожа желтая, испещренная коричневыми точками; фигурой она в высшей степени напоминала тючок белья, приготовленного в стирку; она была невероятно жадна и неописуемо бесцеремонна.
Она и часу не могла пробыть в обществе чужих людей, чтобы с кем-нибудь не поссориться. Она и недели не могла потерпеть, чтобы не вытребовать у нового знакомого какой-либо услуги или подарка. Она развелась с одним мужем, а другого свела в могилу в надежде, что он оставит ей все свои деньги.
Этой надежде не суждено было сбыться. Поскольку она рассказывала историю с наследством всем и каждому, я думаю, не будет нескромным повторить ее.
Мистер Кэри написал завещание, согласно которому оставлял дорогой и возлюбленной жене своей все состояние кроме таких-то и таких-то сумм для выплаты таким-то и таким-то лицам, и вручил этот документ леди Мэри.
Неделю спустя он составил и поместил у своих адвокатов другое завещание, согласно которому леди Мэри получала на жизнь три тысячи годовых.
Предлагаемый вниманию читателей сборник объединяет произведения, которые с некоторой степенью условности можно назвать "готической прозой" (происхождение термина из английской классической литературы конца XVIII в.).Эта проза обладает специфическим колоритом: мрачновато-таинственные приключения, события, происходящие по воле высших, неведомых сил, неотвратимость рока в человеческой судьбе. Но характерная примета английского готического романа, особенно второй половины XIX в., состоит в том, что таинственные, загадочные, потусторонние явления органически сочетаются в них с обычными, узнаваемыми конкретно-реалистическими чертами действительности.Этот сплав, внося художественную меру в описание сверхъестественного, необычного, лишь усиливает эстетическое впечатление, вовлекает читателя в орбиту описываемых событий.
Предлагаемый вниманию читателей сборник объединяет произведения, которые с некоторой степенью условности можно назвать «готической прозой» (происхождение термина из английской классической литературы конца XVIII в.).Эта проза обладает специфическим колоритом: мрачновато-таинственные приключения, события, происходящие по воле высших, неведомых сил, неотвратимость рока в человеческой судьбе. Но характерная примета английского готического романа, особенно второй половины XIX в., состоит в том, что таинственные, загадочные, потусторонние явления органически сочетаются в них с обычными, узнаваемыми конкретно-реалистическими чертами действительности.Этот сплав, внося художественную меру в описание сверхъестественного, необычного, лишь усиливает эстетическое впечатление, вовлекает читателя в орбиту описываемых событий.
Предлагаемый вниманию читателей сборник объединяет произведения, которые с некоторой степенью условности можно назвать "готической прозой" (происхождение термина из английской классической литературы конца XVIII в.).Эта проза обладает специфическим колоритом: мрачновато-таинственные приключения, события, происходящие по воле высших, неведомых сил, неотвратимость рока в человеческой судьбе. Но характерная примета английского готического романа, особенно второй половины XIX в., состоит в том, что таинственные, загадочные, потусторонние явления органически сочетаются в них с обычными, узнаваемыми конкретно-реалистическими чертами действительности.Этот сплав, внося художественную меру в описание сверхъестественного, необычного, лишь усиливает эстетическое впечатление, вовлекает читателя в орбиту описываемых событий.
Предлагаемый вниманию читателей сборник объединяет произведения, которые с некоторой степенью условности можно назвать «готической прозой» (происхождение термина из английской классической литературы конца XVIII в.).Эта проза обладает специфическим колоритом: мрачновато-таинственные приключения, события, происходящие по воле высших, неведомых сил, неотвратимость рока в человеческой судьбе. Но характерная примета английского готического романа, особенно второй половины XIX в., состоит в том, что таинственные, загадочные, потусторонние явления органически сочетаются в них с обычными, узнаваемыми конкретно-реалистическими чертами действительности.Этот сплав, внося художественную меру в описание сверхъестественного, необычного, лишь усиливает эстетическое впечатление, вовлекает читателя в орбиту описываемых событий.