Дом под снегом - [6]

Когда в воскресенье вечером выяснилось, что есть в доме нечего, так как еженедельная поездка в супермаркет не состоялась, сухое белье грудой ожидает своей участи на диване, а во всех комнатах царит организованный Артемом в моменты многочисленных вылазок беспорядок, в семье случился очередной, такой привычный и такой тошнотворный скандал. Прооравшись, Алена сунула мужу в руки ключи от машины и отправила его за продуктами. И потом, уже в девятом часу, начала готовить на завтра обед, усадив супруга играть с сыном в морской бой. Через минуту из детской послышались Темин плач и нервные крики мужа. Алена врезала со всей силы в стену мокрым, грязным от картофельных очисток кулаком и пошла разнимать. Костяшки на пальцах вспухли и посинели.

Когда именно у них в семье все разладилось и пошло наперекосяк, Алена не знала. Перемены происходили постепенно, годами и как будто сами по себе. Сначала, сразу после рождения Темы, супруги перестали обсуждать между собой что-либо, кроме бытовых вопросов и проблем, потом оба одновременно потеряли интерес к совместной сексуальной жизни, затем Алена пошла вверх по карьерной лестнице, а супруг остался топтаться на месте. Вдвоем им не было ни радостно, ни мучительно, ни скучно, ни интересно, ни плохо, ни хорошо. Им было никак. И расставаться бессмысленно, тем более что сын в семье растет, и жить вместе тоже никакого резона.

Старательно отсроченное, но все же случившееся появление Вадима в жизни Алены послужило катализатором, который не только с готовностью демонстрировал истинное положение вещей, но и усугублял весь возможный негатив. Она вдруг, сама того не сознавая, стала каждую минуту сравнивать мужа с Вадимом. «Он бы такую чушь никогда не сказал». «Он бы не стал доводить больного ребенка до слез». «Он бы дал правильный совет». «Он бы понял, что я имею в виду». Все эти мысленные «бы» приводили к незаслуженным упрекам и ответному бешенству со стороны супруга. Он уже начал догадываться об истинной причине происходящих в ней, как правило, ко всему безразличной, перемен. Назревал разрыв.

— Я готов простить тебе измену. — Муж смотрел в потолок. Менять кардинальным образом привычную, вполне устраивавшую его жизнь он не торопился. Но и терпеть унижение от собственной жены не желал. — Если ты прекратишь все это раз и навсегда, образумишься и родишь мне второго ребенка.

Они лежали в темноте, каждый на своей стороне кровати.

— Зачем? — только и спросила она. Съежилась, ожидая реакции на свою беспрецедентную наглость.

Реакция не заставила себя долго ждать. Муж схватил ее, сдавив шею мощной, похожей на тело удава рукой. Алена начала задыхаться. Одновременно ей стало невыносимо смешно, будто кто-то специально щекотал все тело изнутри. Сдержаться она не смогла и захохотала, вызвав прилив новой ярости и попав в еще более жесткие тиски. Смех превратился в булькающий, сдавленный хрип. Инстинктивно она впилась побелевшими пальцами в его руку, пытаясь ее оттащить. Хватка ослабла.

— Хочешь убить? — просипела она, изо всех сил стараясь снова не рассмеяться. Откуда взялся этот идиотский рефлекс? Стоило мужу поднять на нее руку, как смех разбирал все существо изнутри. И тело начинало неврастенически чесаться. Особенно руки. — Правильно, в этом случае все достанется тебе!

— Брось его! — Супруг все еще сжимал Алену. Одновременно он грубо шарил свободной рукой под одеялом, стараясь стащить с нее трусы. Алена извивалась, вырываясь изо всех сил.

— Кого?

— Какая хрен разница — кого? — Муж в попытках своих преуспел. — Тебе лучше знать!

На туалетном столике зазвонил мобильный телефон. От неожиданности муж вздрогнул и выпустил свою жертву. Алена схватила аппарат.

— Не отвечай! — запоздало рявкнул супруг.

— Не могу, — Алена уже раскрывала телефон, — генеральный звонит.

Шефу приспичило дать начальнику протокольного отдела на сон грядущий ценные указания по организации пресс-конференции назавтра, в Mariott. Алена отвечала односложно: «да, уже сделали», «я заказала», «разумеется, это уладили», «не переживайте, все на контроле», «спокойной ночи».

— Козел! — Муж переключился на генерального директора. — Какое он имеет право?!

— Не шуми. — Алена мысленно воздавала хвалу спасительному звонку чуткого шефа. — Работа у меня такая.

— Да пошла ты со своей работой! — Он вскочил с кровати и ушел на кухню — судя по хлопающим звукам открываемых и закрываемых шкафов — искать пустырник. Было слышно, как из графина в стакан наливается вода. Как он считает капли, одновременно сквозь зубы матерясь.

— Ну, хочешь, я уйду? — спросила Алена, как только он вернулся в кровать. Лучше бы она молчала. Муж, ни слова не говоря, схватился за сердце и начал стонать. Скорчился на кровати, словно гигантский зародыш в утробной позе.

Алена хотела вызвать «Скорую», схватила телефон. Аппарат вылетел у нее из рук, выбитый то ли случайным, то ли точно рассчитанным ударом.

— Корвалол, — хрипел он. — Принеси корвалол.

На работу в понедельник утром Алена убегала с такой поспешностью и радостью, что ей было даже стыдно перед сыном. Она поцеловала его три раза вместо традиционного одного и в миллионный раз мысленно попросила прощения за то, что он расплачивается болезнью за ее грехи. Перед уходом велела няне позвонить в поликлинику, еще раз вызвать врача — кашель не проходил.