Дом на семи ветрах - [18]

Ужин был великолепным. Миссис Грегстон оказалась превосходной кухаркой. Все разговоры вертелись вокруг меня. Алкоголь развязал мне язык, и я выложила все о Брейсвелле, о своем детстве, о родителях и произошедшей с ними трагедии. Они поинтересовались моими взаимоотношениями с дядей Алексом и узнали, что я каждый год посылала ему рождественские поздравления и никогда не получала ответа.

К концу ужина меня потянуло ко сну. Зевнув, я извинилась и объяснила, что дорога была утомительной. Они сочувственно покивали, после чего мужчины встали. Дуайн помог мне подняться и предложил проводить меня до комнаты, но получил вежливый отказ.

Встав с кресла, я пошатнулась и хихикнув объяснила, что никогда раньше не пила и, по-видимому, это на меня действует алкоголь. Все весело рассмеялись, а Зенит, в свою очередь, предложила проводить меня, но я горячо заверила ее в том, что все в порядке.

Однако, очутившись за дверью, я обессиленно прислонилась к стене и сжала виски ладонями. Голова кружилась, перед глазами все расплывалось. С трудом оторвавшись от стены, я доковыляла до мраморного стола и оперлась на него руками. Что со мной творится?

Перебирая руками, мне удалось добраться до другого края стола, откуда было недалеко до лестницы, и вновь остановилась. Сердце билось учащенно. Едва дотащившись до перил, я поднялась на балюстраду и оглядела огромный холл. Перед глазами все плыло, люстра раскачивалась, но подвески не звенели. Видимо, все это мне только кажется, решила я. Ясно было, что смотреть вниз нельзя. Повернувшись, я с трудом добралась до арочного прохода. Теперь коридор освещался лишь электрическими лампами, свечи догорели.

Мрачные зловещие портреты неодобрительно смотрели на меня из полутьмы. Подняв взгляд на похожую на меня женщину, я хихикнула.

— Вижу, что вы не лишены чувства юмора, — раздался позади меня высокий мужской голос.

Резко повернувшись, я постаралась сфокусировать взгляд на невысоком, худом человеке, похожем скорее на подростка. У него были тонкие черты лица, рыжеватые светлые волосы, голубые глаза и большие усы, нелепо выглядевшие на столь маленьком лице. Мужчина был одет в черные брюки, белоснежную рубашку и темный жилет.

— Кто вы такой? — спросила я.

— Меня зовут Брендон Трэнт, мисс Блейк, — ответил он с еле заметным заиканием. — Я был камердинером вашего дяди.

— Вы не выглядите достаточно взрослым для камердинера, — сказала я.

— Я достаточно взрослый, — злобно посмотрев на меня, сказал Брендон Трэнт.

К этому времени я уже подошла к двери своей комнаты, но, взявшись за ручку, обнаружила, что никак не могу ее повернуть. Он направился ко мне, но в результате моих отчаянных усилий дверь все-таки открылась, и, ввалившись внутрь, я захлопнула ее перед самым его носом.

Брендон Трэнт рассмеялся ломающимся смехом подростка.

Моя дверь была уже надежно закрыта, и, слушая, как трещат паркетины под ногами удаляющегося камердинера, я зажгла свечу и поставила подсвечник на комод возле своей постели. Внезапно голова вновь закружилась, и мне пришлось сесть на скрипнувшую пружинами кровать.

Некоторое время спустя я попробовала снять туфли, но это оказалось нелегким делом. Во всем теле ощущалась какая-то тяжесть, каждое движение требовало от меня огромных усилий. Наконец мне удалось стянуть с себя платье и повесить его на спинку кресла. Рухнув в постель, я забралась под одеяло. В голове крутился водоворот беспокойных мыслей.

Глава шестая

Некоторое время мои мысли вертелись вокруг обстоятельств моего прибытия в Дом на семи ветрах и первой встречи со своими родственниками, но потом они сменились более романтическими и очень приятными воспоминаниями о докторе Клайде Уолтерсе. Обняв подушку, я так и заснула в мечтах об этом молодом мужчине. Никогда еще мне не встречался столь прекрасный человек.

Но снился мне почему-то Фарнсворт Ипсли, иногда живой, иногда мертвый. Вновь и вновь я слышала его голос:

— Я должен с вами поговорить. Вы Вера Блейк и должны знать то, что известно мне.

Потом мне приснилось, что я опять нахожусь в купе поезда, а за окном маячит лицо Фарнсворта Ипсли. Иногда он указывал пальцем на Гелиотроп Ронмейер и издевательски смеялся, а иногда смотрел на Алана Тоби Айнсворта. Я знала, что это мистер Айнсворт, но он изменился. Любезное выражение лица сменилось на злобное. Он подошел к окну и задернул штору, не давая Фарнсворту заглядывать внутрь.

Потом я оказалась на задней площадке поезда, за которым бежал Фарнсворт и отчаянно кричал мне:

— Я должен с вами поговорить. Вы Вера Блейк и должны знать то, что известно мне! Вы Вера Блейк! Вы Вера Блейк! Я должен с вами поговорить!

Внезапно наперерез нашему поезду, чуть было не задев его, промчался другой, грузовой состав, и, в ужасе закричав, я проснулась.

Первоначально целая свеча превратилась в коротенький огарок, и ее дрожащее пламя, как и раньше, придавало комнате фантасмагорический вид. Было слышно, как шумит под окном кипарис, стуча ветвями о ставню окна. Приняв сидячее положение, я постаралась выкинуть из головы образ Фарнсворта Ипсли. Интересно, действительно ли у него было что мне сказать? Эта мысль не давала мне покоя.