Дом на Пуховой опушке - [25]

— Это твоя вина, Иа, — перешел в наступление Кролик. — Ты никогда не заходишь к нам в гости. Сидишь в своем углу и ждешь, когда кто-нибудь заглянет к тебе. Почему бы тебе иногда не заглянуть к кому-то из нас?

Иа помолчал, обдумывая слова Кролика.

— В этом что-то есть, Кролик, — наконец нарушил он затянувшуюся паузу. Мне надо больше двигаться. Приходить и уходить.

— Совершенно верно, Иа. Забегай к любому из нас, как только у тебя возникнет такое желание.

— Спасибо тебе, Кролик. А если кто-нибудь скажет: «Ну надо же! Да это никак Иа!» — я всегда смогу и убежать.

Кролик оторвал одну лапку от земли.

— Ну, мне пора.

— Да свидания.

— Что? Да, конечно, до свидания. Если вдруг увидишь подходящий дом для Совы, дай нам знать.

— Я займусь этой проблемой, — пообещал Иа.

Кролик убежал.

* * *

Пух нашел Хрюку, и вот вдвоем они вновь зашагали к Столетнему Лесу.

— Хрюка, — застенчиво начал Пух после довольно-таки продолжительного молчания.

— Что, Пух?

— Помнишь, я говорил, что должен сочинить песню Ты Знаешь О Чем?

— Ты ее сочинил, Пух? — от волнения у Хрюки порозовел пятачок. — Да, я чувствую, что сочинил.

— Ты прав, Хрюка.

Тут уж у Хрюки порозовел не только пятачок, но вся мордочка до самых кончиков ушей.

— Правда, Пух? — от волнения у Хрюки даже сел голос. — О… о… о Том Самом… Ты и впрямь ее сочинил?

— Да, Хрюка.

Кончики ушей Хрюки внезапно полыхнули ярко-алым цветом, он попытался что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова.

— В ней семь куплетов, — добавил Винни-Пух.

— Семь? — к Хрюке наконец-то вернулся дар речи. — Ты ведь нечасто сочиняешь бубнилки из семи куплетов, не так ли, Пух?

— Первый раз, — признался Пух. — Не думаю, чтобы кто-нибудь сочинял такие длинные и торжественные бубнилки.

— А Остальные уже слышали ее? — Хрюка наклонился, поднял палочку и тут же ее отбросил.

— Нет, — ответил Пух. — Я как раз собирался с тобой посоветоваться. Ты бы хотел, чтобы я пробубнил ее тебе прямо сейчас, или сначала найдем всех остальных и я пробубню ее при всех?

Думал Хрюка недолго.

— Мне бы хотелось, Пух, чтобы сейчас ты пробубнил ее мне, а потом еще раз всем остальным. И если Иа потом захочет ее услышать, я смогу сказать: «Да, Пух мне ее уже спел», — и притвориться, будто совсем и не слушаю.

Вот Пух и пробубнил ему свое сочинение, все семь куплетов, а Хрюка слушал, не произнося ни слова, просто стоял, сияя, как медный таз. Никогда раньше никто не складывал песен в его честь. Когда же Пух умолк, Хрюке очень хотелось попросить медвежонка повторить один куплет, но он постеснялся. А хотелось ему услышать последний куплет, начинавшийся словами «О, храбрый Хрюка, О, герой!». По его разумению, именно с таких слов следовало начинать куплет песни или строфу стихотворения.

— Неужели я действительно все это сделал? — наконец спросил он.

— Да, — без малейшего колебания подтвердил Пух, — в поэзии, в стихах, ты это сделал, потому что стихи это подтверждают. И теперь все узнают о твоих подвигах.

— Ой! — пискнул Хрюка. — Дело в том… думаю, я все-таки немного боялся. Во всяком случае, сначала. А бубнилке сказано: «О, храбрый Хрюка». Вот в чем дело.

— Если ты и боялся, то страха не выказывал, — ответил Пух. — А для Очень Маленького Зверька это высшее проявление храбрости.

Хрюка раздулся от счастья и гордости, и начал думать о том, какой же он ХРАБРЫЙ…

Когда Винни-Пух и Хрюка подошли к старому дому Совы, там уже собрались все, кроме Иа. Кристофер Робин говорил каждому, кто что должен делать, а потом Кролик повторял его указания — на случай, если кто-то чего-то не понял. Работа уже кипела. Они раздобыли веревку и на ней вытаскивали из старого дома Совы стулья, картины и все прочее, чтобы потом перенести эти вещи в новый дом. Кенга стояла внизу, увязывала вещи в узлы и изредка кричала Сове: «Тебе больше не нужно это старое, рваное посудное полотенце, не так ли»? или «Зачем тебе этот ковер, он же весь в дырах»? На что Сова с негодованием отвечала: «Разумеется, нужны. Мебель можно расставить так, что дыр видно не будет. И это не посудное полотенце, а моя шаль». Ру то скрывался в старом доме Совы, то поднимался на веревке, усевшись на очередной узел, чем очень нервировал Кенгу, потому что она постоянно теряла его из виду. В итоге она рассердилась на Сову и заявила, что у нее не дом, а Сущее Безобразие, везде грязь и сырость и нет ничего удивительного в том, что он в конце концов рухнул. Достаточно взглянуть на гроздь поганок, растущих на полу! Сова в удивлении обозрела пол, потому что понятия не имела о том, что в ее доме растут поганки, а потом ехидно рассмеялась и объяснила, что это не гроздь поганок, а губка для мытья, и в интересные, понимаешь, времена мы живем, если некоторые уже не могут отличить поганок от губки для мытья.

— Ничего себе губ… — начала Кенга, но тут в доме появился Крошка Ру и запищал: «Я хочу посмотреть на совиную губку для мытья! Ага, вот она! Ой, Сова! Сова, это не губка, а вонька! Ты знаешь, что такое вонька, Сова? Губка превращается в воньку…» — но тут Кенга остановила его, — Ру, дорогой! потому что негоже говорить подобным образом с тем, кто мог разобрать по буквам и правильно написать такое длинное и сложное слово, как ПОНЕДЕЛЬНИК.