Дом на холме - [2]

Bitter, but one that faith may never miss.

Out of a grave I come to tell you this —

To tell you this.

There is the western gate, Luke Havergal,

There are the crimson leaves upon the wall.

Go, for the winds are tearing them away, —

Nor think to riddle the dead words they say,

Nor any more to feel them as they fall;

But go, and if you trust her she will call.

There is the western gate, Luke Havergal —

Luke Havergal.

Люк Хэвергол

Люк Хэвергол, да, к западным вратам,

Туда, где плющ багряный льнет к стенам,

Иди и жди, что сумрак принесет.

О ней зашепчут листья, горсткой слов

Задевши, опалив, падут к ногам;

Иди же, зов ее услышишь там.

Люк Хэвергол, да, к западным вратам,

К вратам, к вратам.

Нет, не горит восток небес зарей,

Рассвет не сломит ночи огневой.

Смотри, стекается на запад мрак,

И мглу поглотит мгла. Бог, как-никак,

Сорвал хоть лист – покончил сам с собой;

Почти такой же ад, как рай, большой.

Нет, не горит восток небес зарей,

Нет, не зарей.

Из мира мертвых выйдя, говорю,

Теперь я поцелуй с тебя сотру,

Что обжигает пламенем чело,

Слепит, – иди куда давно влекло.

Да, можно быть с ней рядом в том долу —

Путь горький, вере все ж он по нутру.

Из мира мертвых выйдя, говорю,

Я говорю.

Ворота западные, Хэвергол,

На стенах огненный плюща узор,

Доверься и ее услышишь зов.

Не бейся над загадкой мертвых слов,

Падут пусть листьями, что ветер смел,

Сметает, больше их не тронь. Пошел!

Ворота западные, Хэвергол,

Люк Хэвергол.

Перевод А. Кавериной

The clerks

I did not think that I should find them there

When I came back again; but there they stood,

As in the days they dreamed of when young blood

Was in their cheeks and women called them fair.

Be sure, they met me with an ancient air, —

And yes, there was a shop-worn brotherhood

About them; but the men were just as good,

And just as human as they ever were.

And you that ache so much to be sublime,

And you that feed yourselves with your descent,

What comes of all your visions and your fears?

Poets and kings are but the clerks of Time,

Tiering the same dull webs of discontent,

Clipping the same sad alnage of the years.

Служащие

Не ожидал, что там же их застану,

Когда вернулся, но они все здесь.

Питали прежде дамы интерес

К ним, и дни младости хранит их память.

Они сплотились ветхим духом братства,

Меня, конечно, встретили, как встарь;

Все те же добряки, при них мораль —

Нетронутое временем богатство.

Вы, знатный род, трясетесь над гербом,

Вас, одаренных, тянет ввысь. Видна

Вам истина сквозь страхов, взглядов призму?

Поэт иль царь – такой же раб Времен,

Такой же серой их выходит ткань,

Длина – аршин – унылым, жалким жизням.

Перевод А. Кавериной

The world

Some are the brothers of all humankind,

And own them, whatsoever their estate;

And some, for sorrow and self-scorn, are blind

With enmity for man's unguarded fate.

For some there is a music all day long

Like flutes in Paradise, they are so glad;

And there is hell's eternal under-song

Of curses and the cries of men gone mad.

Some say the Scheme with love stands luminous,

Some say't were better back to chaos hurled;

And so't is what we are that makes for us

The measure and the meaning of the world.

Мир

Один для всех людей на свете брат —

И эта принадлежность всё, что есть.

Другой корит себя, что виноват,

И за судьбу вынашивает месть.

Для одного – симфония звучит,

Небесных флейт торжественная мощь,

Но рокот ада в эти звуки влит,

Стенанья тех, кому нельзя помочь.

Одни твердят, что Замысел в любви,

Другим отрадней к хаосу свернуть —

Но все явились в этот мир людьми,

Чтоб составлять число его и суть.

Перевод В. Эля

Charles Carville’s eyes

A melancholy face Charles Carville had,

But not so melancholy as it seemed,

When once you knew him, for his mouth redeemed

His insufficient eyes, forever sad:

In them there was no life-glimpse, good or bad,

Nor joy nor passion in them ever gleamed;

His mouth was all of him that ever beamed,

His eyes were sorry, but his mouth was glad.

He never was a fellow that said much,

And half of what he did say was not heard

By many of us: we were out of touch

With all his whims and all his theories

Till he was dead, so those blank eyes of his

Might speak them. Then we heard them, every word.

Глаза Чарльза Карвилла

Печальный вид имел всегда Чарльз Карвилл,

Хотя для тех, кто лучше знал его,

Улыбку на лице себе оставил,

Смягчая тем грусть взгляда своего.

В глазах его ни радости, ни страсти,

Они всегда печальны и грустны,

Его улыбка светится так счастьем,

Его глаза печальны и пусты.

Живя, он много слов не говорил,

И половину слов не разбирали;

Казался странным нам, пока он жил;

И мы его всегда не понимали,

Пока не умер он. И в этот раз

Слова услышим опустевших глаз.

Перевод А. Корякова

Atherton’s gambit

The Master played the bishop's pawn,

For jest, while Atherton looked on;

The master played this way and that,

And Atherton, amazed thereat,

Said "Now I have a thing in view

That will enlighten one or two,

And make a difference or so

In what it is they do not know."

The morning stars together sang

And forth a mighty music rang —

Not heard by many, save as told

Again through magic manifold

By such a few as have to play

For others, in the Master's way,

The music that the Master made