Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа - [102]

Шлеебрюгге и Оберштейнер были единственными из альпийских стрелков, кто знал, что им предстоит. Естественно, им приходилось туго, когда любопытные солдаты, удивленные разнообразием учений, задавали им назойливые вопросы. Подготовкой этих «ударных» интересовался лично Гитлер. Для него составляло особую радость давать указания по частным вопросам в таких разбойничьих акциях; это создавало атмосферу, сходную с периодом борьбы партии за власть, разжигало его гангстерскую фантазию.

Однако применить «тактику ночного вора» в данном случае, у Нарвика, было не так легко. Помимо громадных расстояний операция была сложна уже потому, что у ее участников не было ясного представления о характере местности, а также ввиду полного незнания условий, в которых придется действовать.

Военная «фата–моргана»

В 03.00 7 апреля командующий флотом свел оба линейных корабля и 12 эскадренных миноносцев в одну эскадру. Через два часа эскадра взяла курс на север. Первые сутки переход не был осложнен ничем. Но у норвежского побережья суда попали в полосу шторма. Качка была настолько сильной, что бравые альпийские стрелки, никогда не знавшие головокружения, почувствовали себя плохо. Мучения, вызванные морской болезнью, заставили их забыть о том, какие трудные задачи им предстоит выполнить. О том, что их ожидает, они узнали только на вторые сутки пребывания в море. В ночь на 9 апреля, когда корабли начали приближаться к берегу, шторм утих и море стало более сносным. Альпийские стрелки начали понемногу приходить в себя. Когда эскадренные миноносцы были уже у входа в Уфут–фиорд, руки людей потянулись к биноклям. Линейные корабли уже давно отделились от группы, и эсминцы продолжали двигаться самостоятельно. Сейчас нужно было определить место для высадки десанта с двух эскадренных миноносцев. Нигде не было видно никаких признаков жизни, никаких батарей, даже одиночной пушки. Конечно, норвежцы здорово замаскировали свои позиции, да на такой местности это и не было трудно. Вряд ли можно было надеяться обнаружить противника до подхода вплотную к берегу.

В то время как остальные 10 эсминцев на полном ходу продолжали идти в глубь фиорда, «Ганс Людеман» и другой корабль отклонились соответственно вправо и влево и стали осторожно подходить к берегу. В соответствии с пометками на картах они как раз находились в районе расположения батарей. Был отдан приказ подготовиться к высадке и штурму. Десантники надели каски, примкнули штыки к карабинам, каждый положил в сапог по ручной гранате. Использовать их инструкция запрещала, но нужно было быть готовыми ко всему. Часть солдат была вооружена автоматами.

«Ганс Людеман» осторожно шел вдоль скал. Было нелегко найти естественную площадку для высадки десанта. Наконец корабль подошел к берегу. На животах поползли солдаты к указанной цели. Время шло, но норвежцы по–прежнему не подавали никаких признаков жизни. Может быть, тут и нет никаких батарей? Может быть, высадка произошла не там? Может быть, из–за тумана неправильно определен район высадки?

Один за другим были прощупаны разные направления. Солдаты с трудом шли в глубоком снегу; тяжело давался каждый шаг. Громоздкое снаряжение заставляло людей часто ползти на четвереньках. Все дальше и дальше в глубь полуострова прокладывался этот трудный путь. Пустынная равнина угнетала своим однообразием. Отсутствие всякой жизни особенно подчеркивал легкий туман, низко стлавшийся над землей. Несмотря на многочасовой переход, не было обнаружено ничего живого. Единственным живым существом, с которым столкнулись солдаты, была дряхлая старуха.

Сконфуженно возвращались альпийские стрелки па эскадренный миноносец. Никаких результатов. Что скажет Берлин, если узнает, что задание не выполнено, что операция потерпела фиаско? Еще и еще раз Шлеебрюгге высылал подвижные группы на поиски батарей. Прошло еще несколько томительных часов. Наконец пришло сообщение от командования из Нарвика: всем погрузиться на корабль и идти в город. Такой же приказ был отдан и людям Оберштейнера. Этой группе повезло больше, чем людям Шлеебрюгге: им по крайней мере удалось найти фундамент для берегового артиллерийского орудия. Возникло подозрение, что немцев одурачили. А спустя несколько дней через норвежские круги удалось установить, что ни к югу, ни к северу от входа в Уфут–фиорд вообще не было никаких батарей.

Решение этой загадки оказалось простым. Еще в 1912 году в норвежский парламент было внесено предложение разместить артиллерийские батареи по обе стороны от входа в Уфут–фиорд, хотя и не совсем там, где было отмечено на немецких картах. Во время первой мировой войны были предприняты некоторые попытки обеспечить артиллерийское прикрытие Уфут–фиорда. Было даже установлено несколько орудий. Но дальше этого дело не пошло, и остальные орудия пролежали годы у причалов в Рамсунне, ибо ассигнования на оборону Норвегии в междувоенные годы не позволили даже доставить орудия к месту назначения, а тем более соорудить позиции. Это была, по существу, настоящая трагикомедия, особенно если учесть, что пушки, пролежав в Рамсунне с начала первой мировой войны, в феврале 1940 года были отправлены на юг для установки в крепости Бергена. Очевидно, там оказались более настойчивые люди.