Дом мистера Кристи - [12]

В любом случае, угрызений совести она не чувствовала. Она-то знала, что правда на ее стороне.

Она подошла к окну, выходившему во двор дома, и посмотрела вниз. Да, у подъезда все еще суетились люди… Это раздражало соседей, которые в этом доме тоже были не последними людьми, и они не раз вызывали полицию. Но пока дошло только до того, что у дверей поставили дежурных, а журналисты и особо преданные любители музыки во главе с родней Яна не расходились. И Леон это увидит… Пусть так. Это как с погружением в холодную воду: лучше сразу нырнуть с головой, чем мучать себя, входя маленькими шажочками.

Братья Аграновские явились строго в назначенный час. Они с легкостью пробились через толпу у подъезда: этих двоих здесь не знали, не подозревали, к кому именно они идут. Да и дежурные, охранявшие ее квартиру, пропустили их, была договоренность. Анна встречала их в прихожей, как и полагалось хозяйке. Она всем своим видом показывала, что это простая вежливость, соблюдение традиций, а вовсе не желание увидеть их как можно скорее.

Они оба изменились, сильно, но по-разному. Дмитрий, похоже, все-таки развелся или оказался на грани развода. Он чуть пополнел, появилась одутловатость и легкие проблемы с кожей — верный знак плохого питания. Одежда на нем была чистой, но неумело выглаженной, взгляд стал воспаленным, это, возможно, от долгих ночей на работе. Хотя и долгие ночи на работе намекали, что ему не к кому теперь возвращаться. Значит, Лидочка не приняла отца своего ребенка с распростертыми объятиями. Ей нужно было уничтожить чужую семью, а не создать свою, но Анна знала, что так будет; она редко ошибалась в людях.

Леон, напротив, выглядел куда лучше, чем при их прошлой встрече. Но тогда был ноябрь — а ноябрь никого не красит. К тому же, осенью он еще не полностью восстановился после травмы легкого. Но теперь молодость и великолепное здоровье взяли свое, и, глядя на него, невозможно было поверить, что он пережил. Он легко привлекал внимание в толпе: высокий, широкоплечий, с безупречной фарфорово-бледной кожей и вороными волосами, с пронзительными голубыми глазами, взгляд которых не каждый выдержал бы. Из двух братьев, старший определенно пошел мастью в мать, младший — в отца, и Дмитрия это всегда пугало. А зря: внешнее сходство ничего не значит.

Дмитрий смотрел на нее с легким волнением и удивлением, но без враждебности — уже хорошо. Леон сохранял спокойствие, будто в этой встрече не было ничего важного для них обоих. Кто-то другой на ее месте обиделся бы, Анна — нет. Она слишком хорошо знала его. То, что он держит себя в руках, лишь означает, что он полностью восстановился, стал таким, как раньше.

Есть особая порода людей, которые, даже умирая внутри, не позволят никому узнать об этом. А Леонид Аграновский был далек от умирания.

Она проводила их в столовую, где уже был накрыт стол — разумеется, не ею. Унаследовав состояние Яна, она с готовностью прибегала к услугам его ассистентов. Но теперь в квартире никого не было: она не хотела, чтобы этот разговор подслушивали.

Говорил в основном Дмитрий, Леон молчал, делая вид, что его интересует только интерьер квартиры. Но он наблюдал за ней украдкой, а она наблюдала за ним. Анна не хотела эмоциональных привязанностей, не рвалась к ним, однако, когда они возникали, признавала их, как и любую уязвимость. Эти месяцы ничего не изменили… По крайней мере, для нее. Для него-то она теперь другой человек: вдова, наследница, убийца своего мужа.

Знание правды меняет мир, и они, получается, теперь жили в разных мирах. Анна и рада была бы ему все рассказать, но она не могла — не имела права. С некоторыми бедами нужно справляться или одной, или никак. Поэтому она предпочла сосредоточиться на том, ради чего они пришли, — на расследовании.

— Значит, вы хотите, чтобы я определила, может ли в это быть втянут серийный убийца? — поинтересовалась она, когда Дмитрий закончил.

— Да… Тут ничего не понятно! Их обеих изнасиловали и задушили. Но другие обстоятельства смерти отличаются! Майкову не избивали, ее отравили перед смертью, однако это ее не убило. У нее не было детей… И Гордейчик, подозреваемый этот, на момент смерти Майковой был в другом городе. Короче, есть аргументы «за» и «против», нужно твое мнение.

— Думаю, вам скорее нужен однозначный ответ, — усмехнулась Анна, помешивая кофе в изящной фарфоровой чашке. Ян всегда любил красивую посуду, и здесь хватало оригинальных вещиц, служивших лучшим напоминанием о нем. — Мог ли это сделать серийный убийца — вот что вы хотите знать. А кто такой серийный убийца?

— Если бы я знал, я бы не пришел к тебе, — указал Дмитрий.

— Псих, который убивает ради удовольствия, — пожал плечами Леон.

Но оба они не были ни в чем уверены. И не зря — понимание того, кто такой серийный убийца, чаще всего было интуитивным. Это то знание, которое у всех есть, но которое словами не выразишь. Анна и сама искала ответ не один год, но она работала с такими людьми, поэтому ей сейчас было проще, чем ее гостям.

— Есть разные подходы к этому, и у каждого свои преимущества и недостатки, — отметила она. — Давай сюда отчеты по вскрытиям и все, что ты там притащил. Так вот, касательно серийных убийц… ФБР, например, считает, что серийный убийца — это человек, совершивший три и более убийств на протяжении как минимум месяца. Видишь? Два критерия — время и количество. Но они сомнительные, потому что если человек, настроенный убивать, совершил два убийства, он на них не остановится, и глупо ждать третьей жертвы, чтобы объявить его серийным убийцей. Национальный институт правосудия США пошел другим путем. С их точки зрения, серийным считается убийца, у которого больше двух жертв и которым движут психологические мотивы, чаще всего — садистские сексуальные отклонения. Но, как видите, и тут не все однозначно. Большинство маньяков действовали во власти сексуальных желаний — поэтому тут и позволительно слово «маньяки». Но не все. К серийным убийцам не раз причислялись те, кто убивал ради собственной выгоды, пусть и не по заказу. Да и среди психологических мотивов не всегда правит бал желание секса — вспомнить хоть того же Зодиака, для него секс никогда не имел значения, его манил страх.