Дом кукол - [22]

Напротив нее сестры из Тщебина прижались одна к другой, трясутся и молчат.

Сапоги. Немецкие сапоги, наводящие страх своим топотом, подымаются по ступенькам лестницы. Подбитые гвоздями подошвы ступают, как по живому телу. Они штурмуют дверь. Взгляд Хаим-Юдла скользит по узким кроватям и упирается в пустую постель освенцимской девушки. Все окаменели на месте, замерли. Шум около двери. Никогда еще две половинки не открывались так туго. Хаим-Юдл быстро бежит открывать дверь.

Гестапо! Сзади — бело-голубые фуражки дружинников «юденрата».

Гестаповец читает по списку: Феля, девушки из Тщебина, девушка из Освенцима, Даниэла.

Феля быстро вытаскивает из платья свой особый пропуск и протягивает его еврейскому дружиннику: ей ясно, что тут недоразумение, какое она имеет отношение к этому списку?

— Быстро! Скорее! Одеваться! Пошли!..

— Вот моя особая карта, удостоверенная и подписанная главой еврейской милиции, — говорит Феля хладнокровно.

Гестаповец хватает карту, рвет ее на куски и бросает в лицо Феле.

— Быстро! Не мешкать! Пошла!..

Нет! Теперь Даниэла не покажет свою рабочую карточку! Теперь не время. Теперь гестаповец наверняка разорвет ее, даже не взглянув на нее, а чем она потом докажет, что работает в мастерской? Нет, сейчас она не вытащит свою карточку. Лучше она безропотно пойдет за ними, как остальные. Почему так дрожат колени? Вся ее жизнь зависит от клочка этой желтой бумаги с печатью красной свастики. Там, в здании «службы порядка», она предъявит свою карточку. Надо быстро одеться. Одежда падает из рук. Может, завтра утром придет Вевке и вызволит ее из милиции? Она ведь обязана явиться на работу.

— Быстро! Быстрее двигаться!..

Даниэла никак не может вдеть ногу в сапожок. Шнурки высоких сапожков запутались. Вчера, ложась спать, она сняла сапожки, но не привела в порядок шнурки. Она очень устала и оставила это на утро, перед выходом на работу. Черная вороненая сталь револьвера блестит в руке гестаповца. Если кончики пальцев не перестанут дрожать, она будет вынуждена идти босой. Даниэла стремится унять дрожь всего тела. Не забыть бы взять с собой самое нужное. В сущности, у нее тут ничего и нет. На карнизе кафельной печи лежат три тетради ее дневника, в щели между висячим шкафом и стеной спрятана последняя тетрадь. Если бы Хаим-Юдл смог тут же сообщить Вевке, что за ней пришли, чтобы отправить ее в концлагерь, возможно, он смог бы помочь. В конце концов, Вевке руководит работой мастерских…

— Быстрее! Спешите, проклятые!..

Хаим-Юдл стоял, прижавшись всем телом к стене. Белизна его белья слилась с белой стеной. Лицо желтое, голова походит на восковую маску, повешенную на стене. Глаза навыкате уставились в черный бок гестаповца, заполняющий все пространство открытой настежь двери.

Смерть прошла мимо… Неужели он еще жив?..

Уходя, Даниэла бросила ему:

— Тут же дайте знать Вевке…

Двойра лежала на ящике-столе, стремясь своим телом прикрыть свою девочку. Она сейчас была готова на все. Пока в ее теле еще теплится дух, она ни за что не отдала бы дочь. Внутри нее спряталась львица, готовая защищать своего детеныша. Но внешне она выглядела как длинное белое полотно, брошенное кем-то в спешке на ящик.

На дворе девушек встретила черная ночь.

Страх, смешанный с любопытством, охватил Даниэлу. Это был страх человека, ведомого на смерть, и подсознательное желание узнать — что же находится по ту сторону жизни?

Ночь полностью поглотила жалкие дома гетто. Только на главной улице были установлены большие прожекторы, свет которых врезался в гетто как раскаленные копья. Из темных переулков появлялись черные тени гестаповцев, ведущих с автоматическими пистолетами в руках дрожащих девушек, только что вытащенных из постелей.

Сестры из Тщебина идут впереди, шагают маленькими шажками; Феля и Даниэла приноравливаются к их шагу. Молча, с обнаженным пистолетом, шагает позади гестаповец. Со всех сторон слышны выкрики немцев и людей «юденрата»: «Скорей! Скорей!..»

Из затемненного переулка появляется на бегу Моник Матроз, глава «юденрата», в сопровождении чиновников и высших командиров милиции. В его руках белеет длинный лист бумаги. Он очень занят. Он, сам он, глава «юденрата» занимается этой «акцией». Постепенно улица заполняется множеством девушек. Где-то распахиваются ворота двора и оттуда в сопровождении гестаповцев и дружинников выводят новую жертву.

Фарбер сказал: «В ближайшее время будет проводиться большая „акция“. Если я не ошибаюсь, это будет „акция“ на девушек».

«Но Даниэла ведь работает в сапожной особой важности. Где уж надежней найти место?» — сказала тогда Саня.

Однажды, глубокой ночью, Даниэла шла по этим пасмурным улицам. Это было тогда, когда она добралась сюда, а Вевке повел ее в «точку», спасая от лагеря. Теперь ее опять ведут по этим же улицам, но в обратном направлении. Куда? Что делают с ними там? Это транспорт!.. Да, ведут ее в транспорт, в этап!.. Феля, эта шумная Феля, такая уверенная в себе, теперь тащится, как побитая собака. Может быть, Вевке побежит, докажет, что Даниэла была старательная работница в мастерской. Ведь в регистрах бюро записано, что за все время она не пропустила ни одного рабочего дня. Важно, чтобы Хаим-Юдл поторопился сообщить обо всем Вевке. Кто его знает, понял ли Хаим-Юдл то, что она ему сказала? По тому, как он выглядел, он не способен был понять что-нибудь…