Дом кривых стен - [14]

Голем, кроме рук и ног, был сделан из оструганного клееного дерева. Теперь конечности куклы валялись вокруг, утопая в снегу. Кодзабуро бросился их собирать, осторожно счищая налипший снег.

Кусака подумал, что лучше ничего не трогать, а оставить все как есть, но не решился произнести это вслух. Можно ли это происшествие считать преступлением?

– Голова! Где же голова?! – в отчаянии восклицал Кодзабуро. Все принялись оглядываться по сторонам, надеясь обнаружить потерю, но ничего не обнаружили.

Подобранные хозяином руки и ноги, а также туловище куклы оставили на снегу глубокие следы. Значит, их разбросали здесь, когда шел снег?

– Занесу его в салон, – проговорил Кодзабуро и направился обратно к дому. Кукла была для него ценным экспонатом.

Компания гостей, не дожидаясь его возвращения, стала подниматься на второй этаж по бетонным ступенькам, которые вели в номера десятый и одиннадцатый. На припорошенных снегом ступеньках виднелись лишь следы Кусаки.

Остановившись у номера десятого, Кикуока забарабанил в дверь:

– Уэда! Эй! Это я! Уэда-кун!

Ответа не было.

Заглянули в окно, но разглядеть что-нибудь через дымчатое армированное стекло было невозможно. Помимо всего прочего, окно и стеклянную дверь защищали прочные металлические решетки. Кто-то просунул руку между прутьями и убедился, что дверь заперта изнутри. Занавески на окне были плотно задернуты.

– Придется ломать.

Обернувшись, гости увидели Кодзабуро.

– Дверь открывается наружу? – вскричал Кикуока. Все начали понимать, что там, за дверью, что-то произошло.

– Да. Но дверь так себе. Попробуй разок.

Кикуока навалился на нее всем весом своего массивного тела. Еще раз. Дверь не поддавалась.

– Канаи-кун! Давай-ка теперь ты! – решил поддразнить своего заместителя Кикуока.

– Ой! У меня не получится. Я же легковес. – Канаи испуганно отшатнулся от двери.

По иронии судьбы, самый подходящий для такой работенки человек находился как раз за той самой дверью.

– Ну-ка, кто-нибудь! – решительно скомандовала Эйко.

Тогай, мечтавший продемонстрировать королеве свои возможности, решительно бросился на дверь. От столкновения очки у него на носу высоко подпрыгнули и отлетели в сторону.

Ничего не получилось и у Кусаки, и у повара Кадзивары. Как ни странно, никому из них не пришла в голову мысль, что надо навалиться на дверь всем вместе. Когда усилия объединили Хацуэ и Эйко, под их нажимом раздался треск, и произошло чудо. Верхняя половина двери прогнулась внутрь. Еще несколько толчков – и дверь рухнула.

Хацуэ оказалась в комнате первой, за ней ввалились все остальные. Их взорам открылась страшная картина.

Из груди Кадзуя Уэды торчала рукоятка альпинистского ножа. Нож был вонзен в самое сердце. На пижаме расплылось темное пятно, кровь уже начала подсыхать.

Куми громко вскрикнула и повисла на груди у Кикуоки. Эйко и Хацуэ застыли на месте не в силах проронить ни слова. Из всех мужчин только Кодзабуро издал возглас удивления. Потому что положение тела Уэды было очень странным.

Он лежал навзничь, но не на кровати, а возле нее, на полу, на линолеуме. К его правому запястью была привязана белая веревка, другой конец которой зачем-то обмотали вокруг металлической ножки кровати, и рука погибшего как бы висела в воздухе. Сама кровать стояла на своем месте, у окна. Судя по всему, ее не передвигали.

Левая рука была свободна, но тоже вытянута вверх. То есть обе руки подняты над головой словно в приветствии – одна на веревке, другая просто так.

Еще более странно выглядели ноги. Таз был повернут так, будто Уэда собирался пуститься в пляс, ноги согнуты вправо почти под прямым углом; точнее, правая нога откинута почти под прямым углом, а левая опущена немного ниже – отклонена от тела градусов на сто десять – сто двадцать.

За спиной, на полу, виднелось большое багровое пятно круглой формы сантиметров пяти в диаметре. Похоже, оно было нарисовано кровью четырьмя пальцами (за исключением большого) свободной левой руки. Пальцы были черные от крови и пыли на полу. Это означало, что Уэда нарисовал знак на полу и уже потом по собственной воле поднял над головой левую руку…

Но самым странным было даже не это. Еще одна необъяснимая особенность, привлекшая общее внимание, состояла в том, что к концу рукоятки альпинистского ножа, торчавшего из груди Уэды, был привязан длинный – примерно с метр – белый шнурок. В одном месте, сантиметрах в десяти от рукоятки, шнурок чуть побурел от крови – там он слегка касался кровяного пятна на пижаме убитого. Но кровь уже свернулась. Выражения боли на лице совсем не было.

[Рис. 3]

Уэда мертв, в этом не было сомнений. Тем не менее Кусака, студент-медик, присев на корточки, потрогал тело. «Надо вызывать полицию», – заявил он.

Связаться с полицией вызвался Кохэй Хаякава. Он отправился на машине в деревню, располагавшуюся в километре от особняка, у подножия холма, где в магазине был телефон.

Очень скоро в Доме дрейфующего льда появилась целая группа полицейских в форме. Они протянули веревки перед входом в номер десятый, исчеркали пол мелом, в общем, подняли обычную в таких случаях суету.

Из-за чьей-то оплошности санитарный автомобиль пришлось ждать долго. Тело Уэды уже успело остыть, когда наконец на склоне холма появилась «Скорая помощь» на «обутых» в цепи колесах. К толпе полицейских в черной форме примешались санитары в белых халатах, и Дом дрейфующего льда, бывший убежищем человека, отошедшего от мирской суеты, сразу превратился в место средоточия показных бренных хлопот.