Дом коммуны - [47]

Раздел 20. Участок Недоли

Он и теперь приходил сюда нередко. Высокий и худой, или, точнее, сухой, одежда на нем все равно как на вешалке-плечиках, но ходил всегда быстро и как-то строго целеустремленно — только вперед. Ощущалась в нем струнка милиционера, да не лишь бы какого, а участкового.

Участковым Недоля стал нежданно и случайно, он, казалось, сначала и сам до конца не осознал, для чего ему выдали амуницию и что надлежало далее с ней делать. Сказали только: в армию тебя не возьмут, и не просись, ведь вчера война закончилась. Разве же не слышал? Так что, молодой человек, надо охранять мирный сон и созидательный труд наших людей-победителей.

Его участком стал Дом коммуны. Там же выделили и комнатку, маленькую, с окном во двор — чтобы участковый иногда мог, не выходя из жилища, увидеть, что делается на его территории. А там много чего делалось, порой даже и больше, чем надо! Вон тот бритоголовый верзила опять собирает вокруг себя зевак, будет предлагать играть в карты. Сперва в обыкновенного дурака. И тогда сделает кислое лицо, нахмурит лоб и скажет: «Бляха-муха!.. Кто-то карту спер. Но ничего, я сейчас научу вас в такую игру, где не все карты и нужны. Что, пугаетесь? Тяжело наука дается? Не волнуйтесь, братцы, все будет в полном ажуре. Да моя теща, если знать хотите, научилась в эту новую игру за одну минуту! А у нее всего два класса! Начинаем, внимание!..» Он раскинет карты, а затем почти сразу же будет слышен во дворе плач, и обязательно женский голос сообщит всем, выглянувшим из окна или случайно оказавшимся рядом, что этот бритоголовый прощелыга и шулер вытряс последние деньги, даже меди не оставил. Недоля высовывал голову в окно и сообщал требовательно-строго, пугая таких, как тот бритоголовый:

— Я иду!.. Я сейчас!.. Минуточку!.. Где кобура?..

Двор пустел.

А на этот раз за столиком под тополем сидит Титыч, тихий и застенчивый. Он пробует затянуть песню про Катюшу, но не хватает духа и, возможно, желания, поэтому поднимает глаза на окно, за которым где-то должен быть участковый, и зовет того:

— Недоля, выходи, побеседуем! Мне скучно одному!..

Участковый, если только он действительно дома, не принуждает тогда себя долго ждать, выходит, подсаживается к Титычу, и тот сразу набирает воды в рот — молчит, как рыба.

— Ну?— шевельнется на скамейке Недоля, поторапливая того.

На глазах Титыча появляются слезы.

— Поплачь, Титыч, поплачь, — говорит участковый и поднимается.

Недоля знает уже этого человека, тот иногда заходит к нему в комнату, садится на табурет и сидит так же молча, словно вспоминает, зачем пришел. А потом встанет, тихонечко прикроет за собой дверь, и только будут слышны в коридоре затихающие шаги. Исчезнет Титыч, так не проронив и слова. До следующего раза.

Недоля видит, что Титыч выпил, а он, когда выпьет, сразу начинает плакать, жаловаться первому встречному, что остался совсем без средств к жизни: жена его, Клавка, погибла в эвакуации в Уфе (а кто это умирает в войну, в войну гибнут люди; значит, и она погибла, рассуждает Титыч), а сын Мишка подорвался, разбирая с друзьями мину в бомбоубежище. А вот как и почему он сам не погиб на фронте, — не поймет, бывает, даже подолгу допытывается у людей. Те не находят, что ему ответить, низко опускают головы, ведь не знают, куда девать глаза, словно во всех этих напастях виноваты и они...

Про старенькую мать, которая уже почти не выходит во двор, он совсем не вспоминает — словно и нет ее. Но она же есть.

Интересно познакомился Недоля с Титычем. Тот как-то представился ему, подал руку, попросил походить с ним по двору, а потом заглянуть и в дом. Вот они тогда и пошли. Впереди — Титыч, чуть позади — молодой участковый.

— Яму надо засыпать, — показывал Титыч. — Непорядок. А вот и вторая, она, оказывается, еще глубже... Ну-у, это совсем!.. Убрать кол! Убрать!.. Почему он стоит почти прямо перед входом в подъезд? Лоб разбить? Или что другое? Мало нам войны было, так что, и в мирное время будем уродовать людей? Теперь, в доме...

В доме Титыч также высказал немало претензий-пожеланий, а Недоля лишь моргал глазами и не мог понять, зачем все это нужно ему, Титычу? И почему он высказывает претензии ему, участковому, когда есть коммунальные службы? Что, он больше никого не знает? Так получается.

Недоля поинтересовался:

— Зачем тебе все это, Титыч?

А тот вполне серьезно ответил:

— Я пить начинаю... Вот зачем!

И потопал, не оглядываясь, со двора. Видно, в кульдим. Недоля молча провел его взглядом и не знал, то ли ему смеяться, то ли что. Ну, не шутник? Он, гляньте вы, пить начинает. Поэтому присыпьте ямы, чтобы ненароком не попал туда ногой, уберите столб, а то, приняв на грудь, могу шишкой на лбу обзавестись. Недоля сделал вывод: до такого же дурак не додумается, нормальный человек этот Титыч, хоть и говорят...

Где-то в середине пятидесятых на участке Недоли стремительно прыгнул вверх показатель по правонарушениям. Его вызвали на ковер, предупредили, чтобы не спал в шапку, а смотрел более бдительно за той категорией людей, что и давала плохой показатель. Недоля пообещал исправить положение, хотя и не понимал до конца, как сможет это сделать. Рассчитывал, скорее всего, на завтрашний день — что он покажет, тот день, то и будет. Главное сегодня — выжить.