Дом имён - [7]

– Говорить больше не о чем, – прошептал он. – Так должно быть. Прошу, поверь мне, так должно быть.

Прежде чем оставить нас, он глянул на меня опустошенно. Едва не пожал плечами, раскинув руки ладонями вверх. Будто человек, лишенный всякой власти, – или же он изображал для нас с Ифигенией, как может выглядеть такой человек. Придавленный, такого легко обдурить или уговорить.

Этой позой великий Агамемнон отчетливо дал понять: каким бы ни было принятое решение, принял его не он сам, а другие. Дал понять, что для него, Агамемнона, все это чересчур, и он метнулся в ночь, где ждала его стража.

Далее возникла тишина – тишина, какая бывает, лишь когда армия спит. Ифигения подошла ко мне, мы обнялись. Не рыдала она и не плакала. Казалось, она больше никогда не шевельнется и поутру нас найдут в этих же объятиях.

* * *

С первой зарей я двинулась по лагерю в поисках Ахилла. Когда нашла его, он подался от меня прочь – в равной мере и с гордостью, и от страха, в равной мере и чтобы соблюсти приличия, и от неловкости: вдруг кто следит за нами. Я приблизилась, но шептать не стала.

– Мою дочь заманили сюда обманом. Использовали твое имя.

– Я тоже гневаюсь на ее отца.

– Я паду на колени перед тобой, если нужно. Можешь ли ты помочь мне в беде? Можешь ли помочь девушке, что явилась сюда стать твоей женой? Ради тебя портнихи трудились день и ночь. Ради тебя были все восторги. А теперь ей говорят, что ее прикончат. Что подумают остальные, когда узнают об этом обмане? Больше некого мне умолять, и я умоляю тебя. Ты обязан мне помочь – хотя бы ради твоего собственного имени. Дай мне руку, и я буду знать, что мы спасены.

– Не притронусь я к руке твоей. Подам тебе руку, лишь если удастся отговорить Агамемнона. Не должен был твой супруг использовать мое имя как ловушку.

– Если не женишься на ней, если…

– Мое имя тогда ничто. Моя жизнь – ничто. Лишь слабость – имя, употребленное, чтобы залучить девушку.

– Я готова привести сюда мою дочь. Да встанем мы обе перед тобой.

– Пусть побудет одна. Я поговорю с твоим супругом.

– Мой супруг… – начала я, но умолкла.

Ахилл оглядел мужчин, что стояли к нам ближе всех.

– Он наш вожак, – сказал Ахилл.

– Сможешь взять верх – будешь вознагражден, – сказала я.

Он посмотрел на меня спокойно, удерживая мой взгляд, пока я не развернулась и не пошла обратно одна через лагерь. Воины уходили с моей дороги, с глаз моих прочь, будто я, раз пытаюсь предотвратить жертвоприношение, – могучая чума, насланная на их лагерь, хуже ветра, что разбил их корабли о скалы и поднялся вновь, еще в пущей ярости.

Вернувшись в шатер, я услышала плач Ифигении. Шатер полнился женщинами – немногими теми, кто прибыл с нами, а также явившимися накануне, теперь же – еще и прибившимися, чтобы усилить переполох вокруг моей дочери. Я крикнула им, пусть убираются вон, они меня не послушали, и тогда я схватила одну за ухо и потащила к выходу из шатра, вышвырнула ее, двинулась к следующей, пока остальные, за исключением тех, кто прибыл вместе с нами, не бросились врассыпную.

Ифигения сидела, закрыв лицо руками.

– Что здесь происходило? – спросила я.

Одна женщина рассказала нам, что трое суровых солдат при полном вооружении явились в шатер искать меня. Когда им сказали, что меня нет, они решили, что я прячусь, и переворошили всё – и опочивальни, и кухни. А затем ушли, прихватив с собой Ореста. Когда женщина сообщила, что Ореста забрали, Ифигения заплакала. Когда его выносили наружу, он бился и сопротивлялся, сказали мне.

– Кто прислал тех солдат? – спросила я.

На миг воцарилось молчание. Никто не желал отвечать, пока одна не заговорила.

– Агамемнон, – сказала она.

Я велела двум женщинам пойти со мной в опочивальни – привести в порядок мое тело и облачение. Меня омыли со сладкими пряностями и благовониями, а затем помогли выбрать наряд, причесали. Спросили, сопровождать ли меня, но я подумала, что отправлюсь искать супруга в лагере одна, буду выкликать его имя и угрожать любому встречному, если не помогут мне отыскать Агамемнона.

Когда я наконец нашла его шатер, путь мне преградил его человек, он спросил меня, что за дело у меня к Агамемнону.

Я пыталась убрать стража с дороги, и тут появился Агамемнон.

– Где Орест? – спросила я.

– Учится пользоваться мечом как положено, – ответил он. – За ним хорошенько присмотрят. Тут есть и другие мальчики его возраста.

– Зачем ты прислал солдат искать меня?

– Чтобы сообщить тебе, что все вскоре случится. Сначала забьют телок. Их уже ведут в указанное место.

– А дальше?

– А дальше – нашу дочь.

– Назови ее по имени!

Я не знала, что Ифигения шла за мной, и до сих пор не знаю, как превратилась она из плакавшей, запуганной, безутешной девочки в величественную юную женщину, отстраненную, суровую, что шла теперь к нам.

– Нет нужды называть мое имя, – вмешалась она. – Мне мое имя известно.

– Посмотри на нее. Ее ты намерен убить? – спросила я Агамемнона.

Он не ответил.

– Ответь на вопрос, – сказала я.

– Многое должен я объяснить, – проговорил он.

– Сначала ответь на вопрос, – сказала я. – Ответь. А потом можешь объяснить.

– Я узнала от твоей посыльной, что ты намерен сделать со мной, – молвила Ифигения. – Не надо тебе отвечать.