Дом и война маркизов короны - [16]

— Крови… — прошелестел меч.

— Да, а может молока тебе? С водой и огурцами? — Хоггроги проревел вслух ответ своему мечу и нанес по плечам противника два невероятно быстрых удара: один, справа — как бы тупой, чтобы не калеча обезволить мышцы плеча, а другой, слева — режущий, но слабый, почти что нежный, чтобы только вспороть камзол и кожу под ним.

Противник охнул приглушенно и выронил меч. Одно лишь мгновение он стоял неподвижно, раздираемый двойной болью в руках, но сразу же попытался наклониться, чтобы перехватить меч в окровавленную руку, потому что она его все-таки слушалась. Хоггроги в четверть силы ударил упрямца мечом плашмя по макушке дешевенького шлема, и противник упал без сознания.

— Кари, это тот самый, кто на кинжалах хотел?

— Да, ваша светлость, третий, как вы и повелели.

— Хорошо. Видишь, какое у меня чутье? Этот — единственный из них по-настоящему крепыш, с задатками.

— Да… не такой уж и…

— Я тебя — что, о чем-то спрашивал? Хотел узнать твое мнение? Не выспался ты, что ли?

— Виноват, ваша светлость. Так точно, не выспался, Керси-то — до рассвета бубнил, мне показалось, что не пятнадцать, а все сто пятнадцать прочитал.

— В общем, не вижу я пока в тебе первого сенешаля. А вижу болтуна и скомороха.

— Виноват, ваша светлость! — Рокари Бегга уловил непритворный гнев в словах повелителя и струхнул не на шутку.

— Смотри у меня. Этого храмовника — куда-нибудь в храм и пристрой, на лечение, хотя он здоров как тургун и наверняка через денек оклемается. Ну, все одно, чтобы там перевязали, лекарствами попотчевали. Денег оставь, потому как своих у него наверняка негусто, иначе зачем бы им дорожными поединками промышлять? Трофеи от этих двоих продай, и из этого заплати монахам. Не хватит — из моей казны возьмешь, но — в меру, под отчет. Далее. Как он очухается — поговори с ним, чтобы он, если захочет, шел ко мне на службу. Объяснишь условия. Коли согласится — пусть ждет поблизости, я с ним поговорю на обратном пути. Тоже денег оставь, если понадобится. Какого он Храма воспитанник?

— Храма Земли. Вообще-то он дворянин из рода Ульвия, но от родового имени отказался.

— Земли? О, почти наш, можно сказать. Да и хрен с ним, с его именем, был бы воин. Одним словом, ты понял. В подручные Керси возьми, он тоже вроде тебя весельчак, не соскучитесь на пару. Ступай. Как управитесь — догоняйте не мешкая.

В полдень Хоггроги объявил привал прямо в чистом поле, но дружина почти вся, за исключением разведчиков и кашеваров, продолжила нести службу: воины, пополам разделившись на пеших и конных, образовали правильный круг, примерно в тысячу локтей шириной, в центре этого круга маркиз беседовал со своим мечом.

Даже самые зоркие увидели не так уж и много: расстеленная попона, на которой сидит маркиз — прямая спина, ноги калачиком, руки на коленях, неподвижен; перед ним стоит седло, на седле, как на подставке, лежит вынутый из ножен меч маркизов Короны. Солнце сокрыто за зимними тучами, но нет ни дождя, ни снегопада, ни даже поземки…

— Ты ел и пил из моих рук. Понял ли ты это?

— Да.

— Ты сыт?

— Нет.

— Я тоже понял голод и жажду твою. Готов ли ты служить мне так, как служил отцу моему, деду моему, прадеду и всем достославным предкам моим, так же верно, как я служу им, моей семье, Империи и государю?.. Что молчишь?.. Почему ты молчишь, я спрашиваю?

— Я голоден.

— Ты накормлен.

— Я голоден.

Хоггроги сомкнул глаза и вновь открыл их, раз и другой. Он вдыхал холодный воздух зимнего полдня и выдыхал облачка пара, которые тут же таяли в белом пространстве, запах лошадиного пота от седла и попоны трогал его ноздри, глаза увидели, как один из воинов охраны, пренебрегая порядком и уставом, что-то проглотил, таясь от десятского… Лошадь ржет, другие ей откликнулись…

— Ты будешь есть, когда я разрешу, ты будешь терпеть столько, сколько я сочту нужным, ты будешь видеть свет, когда я того пожелаю, и смирно спать в ножнах, если мне вздумается. Твое единственное дело и обязанность служить мне. Ты будешь послушен как раб, и верен как брат. Ты понял меня?..

Меч молчал.

Хоггроги встал на ноги, это получалось у него ничуть не хуже, чем у отца: только что седалище упиралось в попону, коленки врозь, ноги сплетены — и вот он уже выпрямляется со стремительным разворотом, не глядя, но точно подхватив меч в правую руку. Мгновением раньше седло было перед ним, почти на уровне глаз, но оно уже внизу за спиной… Р-раз, два! Еще! И еще разворот, шаг в сторону, шаг, присев в сторону, два вперед, поклон и разворот… Меч летал из руки в руку, попадал и в обе сразу: левая рука ближе к гарде, потом правая…

— Ничто у меня не болит! Ничего не онемело, и нигде не жжет! Отныне ты служишь мне до конца жизни. Ты понял, что я тебе сказал???

— Да, повелитель.

Глава 3

Молодой маркиз Хоггроги Солнышко, присягнув на верность государю Императору, получил из его рук благословение, а от государыни императрицы — был пожалован аудиенцией и подарками для матушки и жены, после чего немедленно отбыл домой, ибо курьеры принесли ему весть об очередном набеге степняков. Ничего особенно тревожного, набег и набег, но если раньше Хоггроги во всем полагался на отца, нимало не сомневаясь, что уж кто-кто, а отец его, грозный и непобедимый Ведди Малый, всегда и обязательно справится с любой напастью, то теперь рассчитывать можно было только на военную мощь собственного войска, которая, как известно по мировой истории войн и сражений, ничтожна без умелого предводителя, и на себя, который отныне и есть тот самый предводитель…