Дом Гуччи. Сенсационная история убийства, безумия, гламура и жадности - [26]

В той манере, которой потом следовал всю взрослую жизнь, Маурицио разорвал отношения с Родольфо, который критиковал его и ограничивал, и нашел новый источник силы и защиты: Патрицию и ее семью. Семье Реджани Маурицио показался таким добродушным и уязвимым, что они рады были принять его в свою жизнь и спасти от гневливого и необдуманного поведения Родольфо. Диван в кабинете служил Маурицио постелью еще несколько месяцев: днем он работал на Реджани, а ночью занимался учебой.

Новости о том, что влюбленные теперь живут под одной крышей, разлетелась по миланскому обществу как пожар. Друзья Патриции заваливали ее вопросами: каково это, жить вместе со своим молодым человеком? Патриция незаметно играла свою роль.

– Papà следит, чтобы мы даже близко мимо друг друга не проходили, – жаловалась она, упиваясь жадным вниманием слушателей. – Мы с Маурицио совсем перестали видеться. Днем он работает на Papà, а по ночам готовится к экзаменам.

Пока Маурицио изучал основы работы в транспортной компании, Родольфо всерьез переживал: он не мог принять то, что Маурицио бросил его так рано и готов был отказаться от всего, что его ожидало, ради какой-то женщины. Гордость не давала Родольфо пойти на примирение. Он скучал по совместным ужинам с сыном, поэтому все дольше и дольше засиживался вечерами в кабинете, а повару отдавал распоряжение готовить холодный ужин, который затем ел в одиночестве, обычно довольствуясь фруктами и сырной тарелкой. Когда братья Альдо и Васко заходили его навестить, беспокоясь из-за ссоры между отцом и сыном, Родольфо пресекал эти разговоры.

– Для меня этого bischero, этого болвана, больше не существует, ясно вам?! – кричал он.

– Отец Маурицио не принял меня не за то, что я была Патрицией Реджани, но за то, что я была женщиной, которая украла его любимого сына, – позже рассказывала Патриция. – Маурицио впервые в жизни не подчинился его слову, и это приводило его в ярость.

Тем временем Реджани с дочерью отправились путешествовать по всему миру. Когда они вернулись в сентябре 1971 года, Патриция и Маурицио любили друг друга еще сильнее прежнего. Управляющие Фернандо подтвердили, что Маурицио показал себя серьезным работником и сообразительным молодым человеком. Он не работал вполсилы, принимаясь даже за тяжелый ручной труд, например разгрузку контейнеров в порту. Проблемы компании он воспринимал как свои, старательно координируя расписания водителей. Через несколько дней после возвращения домой Реджани пригласил дочь в кабинет на разговор.

– Va bene, – сказал он, – хорошо. Вы оба убедили меня, что настроены серьезно. Я одобряю твой брак с Маурицио. Очень жаль, что Родольфо такой упрямец, ведь он по собственной вине потерял сына, а я обрел.

Свадьба была назначена на 28 октября 1972 года, и под внимательным надзором Сильваны приготовления к церемонии шли быстро. Когда Родольфо понял, что Маурицио не откажется от своей возлюбленной, он решился на крайние меры. Однажды утром, в конце сентября 1972 года, он отправился на встречу с кардиналом Милана Джованни Коломбо – и не для того, чтобы спросить духовного совета. После долгого ожидания в здании прямо за Миланским собором, под высокими торжественными сводами зала перед кабинетом кардинала, Родольфо изложил свою просьбу:

– Ваше высокопреосвященство, – попросил он кардинала, – мне нужна ваша помощь. Брак между моим сыном и Патрицией Реджани нужно предотвратить!

– На каких основаниях? – спросил кардинал Коломбо.

– Он мой единственный сын, мать его умерла, и он все, что у меня есть, – дрожа, сказал Родольфо. – А эта Патриция Реджани ему не пара, и мне страшно. Только вы теперь можете их остановить!

Кардинал выслушал Родольфо.

– Простите, – сказал он, наконец, и встал, показывая, что аудиенция закончена. – Если они любят друг друга и хотят пожениться, я никак не могу этого предотвратить.

И с этими словами он указал Родольфо на дверь.

Горюя по потерянному сыну, Родольфо ушел в себя. В то же самое время Маурицио точно заново родился. Он получил ученую степень в юриспруденции в миланском Католическом университете. За те месяцы, которые он прожил с семьей Реджани, он осознал, что мир не вертится вокруг его отца. Он повзрослел, ощутил больше контроля над собой и своим будущим – хоть и не в связи с семейной компанией. У него все получалось, и ему нравилось работать с отцом Патриции, к которому он привязался. А Реджани привязались к нему: Маурицио даже называл Фернандо Papà Baffo[17] за его пушистые седые усы – правда, всегда за глаза.

– Маурицио честно говорил, что ему нравится разгружать грузовики! – удивлялся один из его друзей. – Это были годы студенческого движения в Италии. В Милане, как и везде, начались протесты и стычки между бандами, даже применялся слезоточивый газ прямо в центре города. Маурицио в протестах не участвовал: его восстанием была Патриция, – говорил о нем друг. – Он уже обрел свою независимость.

И все же Маурицио был не вполне в ладу с собой. За несколько дней до свадьбы с Патрицией он наведался на исповедь в Дуомо – великолепный миланский собор четырнадцатого века. Он зашел в величественный полутемный неф и направился к одной из кабинок для исповеди около стены. Ему нравилось чувство конфиденциальности, нравилось быть одним из многих, слышать тихие голоса, легкое эхо шагов, видеть игру света в высоких витражах.