Дом Гуччи. Сенсационная история убийства, безумия, гламура и жадности - [24]
Сильвана с дочерью выяснили, что в доме они не одни. В 1954 году Реджани усыновил ребенка родственников, которые не могли заботиться о мальчике. Тринадцатилетний Энцо, трудный и неуправляемый ребенок, тут же невзлюбил новоприбывших.
– Сильвана будет твоей новой учительницей, – сказал ему Фернандо.
– Чему это она будет меня учить? – возмутился Энцо. – Она глупа и делает грамматические ошибки!
Энцо не ужился и с Патрицией: дети постоянно ссорились, и жизнь в доме Реджани стала невыносимой. Сильвана, которую растили в традиционном духе строгих правил и наказаний, безуспешно пыталась взять Энцо под контроль. Наконец она отправилась к Реджани.
– Мальчик не очень способный, он плохо учится в школе, – сказала Сильвана, и Энцо отправили в школу-интернат.
Патриция, которая пришла в восторг от нового отца и от семейной жизни, покорила сердце Фернандо. Он бессовестно баловал дочку – та с обожанием называла его Papino. Когда девочке исполнилось пятнадцать, отец подарил ей белую норковую шубу, которой она тут же похвасталась перед одноклассниками по «Колледжио делле Фанкуилле» – частной школе для девочек в восточной части Милана, рядом с городской консерваторией. На восемнадцатый день рождения Патриция обнаружила перед домом спорткар «Лянча-Фульвиа Загато», перевязанный огромной красной лентой. Девочка дразнила отца, донимала его неловкими вопросами о религии.
– Papino, а если Христос вечен, то зачем нужны его деревянные фигурки? – спрашивала она, и отец ворчал что-то в ответ. – Papino, а тот деревянный Христос, которого ты целовал на Пасху, когда-то был деревом!
И, пока Реджани пыхтел от гнева, дочка бросалась ему на шею:
– Papino, в воскресенье я пойду с тобой в церковь!
Реджани баловал Патрицию, а Сильвана – воспитывала. Сильвана перевезла дочь из Модены в Милан, от самой же Патриции зависел следующий шаг: в гостиные лучших семейств города. Патриция стала живым воплощением амбиций своей матери. Но машины, меха и другие символы статуса только вызывали волну слухов среди одноклассников Патриции: те громко шептались о простом происхождении ее матери и смеялись над ее вычурным стилем. Вечерами Патриция плакала матери в плечо.
– Что у них есть, чего нет у меня? – тоскливо спрашивала она. Сильвана отчитывала дочь и напоминала ей, что они оставили позади совсем другую жизнь – в маленькой квартирке на Виа Тозелли.
– Слезами ничего не добьешься, – учила она. – Жизнь – это бой, и нужно сражаться. Важна только самая суть; не слушай злые языки, они ведь тебя не знают.
Окончив школу, Патриция поступила на курсы переводчиков. Она была умна и обучаема, но ее больше всего интересовали развлечения. Одногруппники вспоминали, как она вваливалась в аудиторию в восемь утра, скидывала с плеч очередную нарочито пышную шубу и демонстрировала откровенное коктейльное платье в стразах, которое не снимала с прошлой ночи.
– Она развлекалась где-то каждый вечер, – рассказывала Сильвана, качая головой. – Выходила в гостиную попрощаться, прижимая шубу к груди, и говорила: «Papà, я ушла гулять». Фернандо смотрел на часы и отвечал ей: «Хорошо, но в четверть первого я запираю двери; если к этому времени не будешь дома – ночуй хоть на лестнице!» Когда дочь уходила, он смотрел на меня и говорил: «Вы меня держите за идиота, но я знаю, почему она так прячется за своей шубой. Тебе не следует отпускать дочь гулять в таком виде!» В этом всегда была виновата я!
И хотя Патрицию мало волновала учеба, она без труда освоила английский и французский в дополнение к итальянскому, радуя своего papino Реджани хорошими оценками. В то же время в Милане заговорили о ней и ее скандальном поведении.
– Впервые я встретила Патрицию на свадьбе своей подруги, – вспоминала ее бывшая знакомая. – Она была в чудесном вуалевом платье лавандового цвета – а под платьем ничего. По тем временам это было непристойно!
Маурицио был воспитан отцом в строгих правилах, тогда как все парни в компании знали, что за девица эта Патриция. Поговаривали даже, что знали слишком хорошо, но Маурицио отказывался слушать. Он был от нее без ума.
Родольфо был потрясен, когда Маурицио заявил ему о своей любви к Патриции.
– В твои-то годы?! – прогремел он. – Ты еще молод, ты даже не доучился и не начал стажироваться в семейном деле.
Маурицио слушал молча. Родольфо хотел выучить его и однажды передать ему компанию «Гуччи». Он видел, что ни один из сыновей Альдо с задачей не справится – и Альдо знал это ничуть не хуже.
– И кто же твоя счастливица? – недовольно спросил Родольфо. Маурицио ответил – имя ничего не сказало отцу: он надеялся, что вся эта история пройдет сама и сыну надоест его пассия.
Пожалуй, в глазах Родольфо ни одна женщина не была достойна Маурицио. Какое-то время он надеялся, что сын женится на подруге детства Марине Пальма – та потом вышла за Ставроса Ниархоса; ее родители жили в Санкт-Морице, недалеко от Родольфо. Марина и Маурицио играли вместе еще в раннем детстве.
