Дом для пилигримов - [2]

- Доброго вам вечера, - нерешительно промямлил он.

- МММ? - на секунду оторвал один глаз от газеты очень занятый нищий.

- Осмелюсь еще раз отвлечь ваше внимание... Неужели говорит ? -Старик замялся.

Нищий посмотрел на мятую шляпу, наполовину наполненною медными деньгами, намекая. Старик торопливо достал портмоне.

- Муха! - скомандовал нищий.

Собака открыла пасть и, словно зевая, отчетливо произнесла: "Ва-ва..."

- Благодарю вас! - восхитился Старик, обращаясь к собаке. Затем, коротко вздохнув, добавил в никуда:

- В этой стране все может быть. Все! - и, разломив пополам довольно толстую пачку, опустил меньшую часть в хлебницу.

Не успел он отойти и два шага, как нищий пришел в себя. Он скоренько подхватил шляпу и, скомандовав Мухе, бойко запрыгал в ближайшую арку.

4.

- Может быть, здесь? - в сотый раз спросил утомленный таксист. Вот уже который час они колесили по городу и его окрестностям, выискивая мифические ворота с собачками.

- Они хоть с ушами? - едва сдерживая гнев, таксист посверкивал в темноте салона позолоченной фиксой.

- 0, да, конечно, - кивнул Старик.

- А хвосты у них есть?

- Не знаю, - Старику было страшно, что таксист высадит его.

- Ну, они хоть лежат или там стоят?

- Они...- сморщил лоб Старик, - они... да, лежат.

- А ворота?

- Что, ворота?

- Какие они?

- Не помню, - снова поник Старик.

Таксист, с шумом отдыхивая воздух, выражая тем самым свое негодование, снова спросил:

- А собаки... У них лапы как?

- Остановите! - вскричал вдруг взволнованно Старик.

Взвизгнули тормоза, и машина остановилась. Старик выскочил, дрожащими пуками напяливая очки. Таксист вышел следом и встал, подбоченясь.

- И это, что, собачки? - таксист исподлобья посмотрел на измучившего его Старика и указал вымазанным в мазуте перстом на лежащих у подножья каменных дугообразных ворот чугунных львов.

Старик не ответил, он внимательно всматривался в облупленный герб на дуге ворот. В геральдическом знаке еще можно было разобрать верхнюю часть туловища медведя и часть овального щита с надписью по латыни.

-Да, это он, - трагическим шепотом произнес Старик. Повернувшись, он потряс руку водителю. - Благодарю, благодарю вас.

- Ничего, - оттаял таксист, - А это... Это, может, и собаки... Если отсюда, так и похоже, в принципе...

- Наверное, я очень забыл... Так давно, когда еще матушка говорила, несколько путаясь, говорил Старик, доставая из машины букет и саквояж. Затем, открыв портмоне, вложил в руку таксиста оставшуюся часть пачки, Таксист оторопел.

- Благодарствую. Честь имею, - расшаркался Старик.

- Вас обождать? - треснувшим голосом вскричал таксист.

- Не стоит. Прощайте, голубчик, - Старик приподнял шляпу и вошел в ворота.

Таксист потоптался на месте, зачем-то потрогал лысую голову льва-собаки, вдруг вздрогнул и, пугливо оглянувшись, прокрался к автомобилю. Затем вспорхнул на сиденье и, крякнув, как после выпитой стограммовки, рванул.

5.

Узкой темной аллеей Старик прошел через парк, миновал горбатый мостик через речушку и вышел к знакомому читателю дому с башней. Узкая тропиночка вела к подвальному оконцу, но Старик прошел по мраморной лестнице к парадному входу. Дверь со скрипом отворилась...

Поднимаясь по лестнице, Старик услышал, как в каменной нише под тряпьем что-то ворохнулось. Он замер. Звук не повторился, и Старик наклонился вперед. Огромная крыса с горящими красными глазами, злобно пискнув, подпрыгнула, едва не коснувшись его лица. Старик в ужасе отпрянул. Крыса шмыгнула вниз и долго еще шуршала где-то внизу в подвале.

В неверном свете бледной луны Старик поднялся на следующий этаж и долго блуждал по дому узкими темными коридорами, пока наконец не вышел в большую залу с овальными окнами, разрушенным камином в центре, низким потолком с разрисованными капителями и двенадцатью грифонами, по шесть на правой и левой стенах. Грифоны держали в когтистых полах подставки для факелов. Два крайних соединял белый провод электропроводки, на котором сушились дырявые носки. Старик потрогал - носки были сухие.

У камина Старик обнаружил остатки кострища и коробку из-под телевизора. Старик положил на нее розы, открыл саквояж, достал из него инкрустированную шкатулку. Раскрыл ее - шкатулка была пуста. Он дунул в нее и поставил на телевизионный ящик. Затем подошел к первому грифону и, просунув палец в пыльную пасть, попытался надавить на язык. Язык не поддался. Старик удовлетворенно крякнул, вернулся к саквояжу и достал из него масленку с длинным тонким носиком. Вернулся к грифону и капнул несколько капель в основание языка. Снова просунул палец и надавил на язык, тот с трудом, но поддался, Старик отжал его до конца и быстро подставил другую ладонь, но... ничего не произошло. Старик отпустил язык. Грифон нахально таращился и, казалось, смеялся. Старик достал из саквояжа свечу, зажег ее и, поднеся к горлу грифона, заглянул и него. В глубине, ему показалось, что-то блеснуло. Он отмотал кусок белого провода, сделал на конце крючок и, снова отжав язык, засунул крючок внутрь и пошевелил. Затем дернул несильно, и из горла на подставленную ладонь выкатился крупный, с голубиное яйцо, бриллиант. Старик обтер его платком, и бриллиант засветился голубым мерцающим пламенем. Старик уложил его в шкатулку и проделал ту же операцию с другими грифонами - во всех оказались точно такие же бриллианты. Старик поставил шкатулку на подоконник и долго любовался камнями в лунном свете.