Дом для бродяги - [17]

Волк сам не понял, как очутился рядом с мальчиком, как притиснул его к боку, согревая и оберегая. Ощутил руки-прутики – холоднее льда, и кожа рыхлая, влажная… Мальчик не плакал, но сильно дрожал. Вдруг вскинулся, извернулся и глянул Волку в глаза.

– Я так обрадовался! Тебя за золото не купить. Ты… человек.

– Меня кличут Волком, – усмехнулся Волк.

– Значит, ты настоящий оборотень, – хитро сощурился мальчик и рассмеялся, глуша ладонью звук. Запрокинул голову и шепнул в ухо, доверительно: – Настоящий оборотень, а не жалкая подделка из сказочек. Те оборотни только и умеют убивать. Как будто для убийства надо обрастать мехом! Ты настоящий оборотень, волшебный. Умеешь перекинуться в человека. Есть старая легенда о Локко, сыне бога диких людей. Младшем сыне. Он носится по лесу, творит невесть что. От его шалостей худо небу и земле. А только он не злодей. И умеет перекинуться в человека. Настоящего.

Мальчик шептал быстро и невнятно, постоянно прикрывал ладонью рот и поглядывал с опаской на дальнее окошко кареты. Волк и сам полагал: верховой в золоченом доспехе там, он едет близко, старается подслушивать.

Волк крепче притиснул пацана к боку. Сердце болело. Вот он, настоящий хозяин золота, и не только здешнего, а любого, наверное… Но разве он злодей? Разве город хоть однажды был искренен, обвиняя одних и назначая святыми – иных? Почему так легко оказалось поверить старшему артели? Почему…

Волк встряхнулся, сбросил пустые сожаления.

– Почему ты не сбежишь?

– Причин много. Но первая и очевидная… Сам глянь.

Мальчик указал на свои ноги. Волк нагнулся, сперва не понял… потрогал башмаки, желая удостовериться: защелкнуты на щиколотках замками. И весят, кажется, непомерно. В таких не то что бежать, кое-как брести едва ли посильно!

– Я совсем отчаялся, – со вздохом признал мальчик. – Локко, тебе скажу, как есть. Я еще мал, и все равно очень умен. У меня дар, но даже с ним золото не прирастает само, мы не в сказке. Я работаю, как ломовая лошадь, без отдыха и смены. Меня впрягли в ярмо давно, я не помню иной жизни. Сперва управлять мною было легко. Но три года назад я начал забирать власть. Два года назад подкупил многих – охрану, слуг, того, кто ими распоряжается.. Год назад понял: он следит за мной. Сейчас он все сильнее боится меня. А я приращиваю власть через золото. Пройдет еще три года, четыре… и я стану хозяин замка. Вот что страшно. Когда займу его место, пользуясь золотом, сам стану хуже, чем он. Я не оборотень. Один раз шерстью обрасту и буду зверь. Княжеский титул дает право метить в короли. Такого дела без большой крови не уладить. Озверею, точно захочу в короли.

– Говоришь, будто старше меня на целую жизнь, – удивился Волк… то есть Локко. Он вдруг понял, что согласен принять имя. – Как ты увидел меня через занавеску?

– Все дергаются в золотой паутине, как мухи. А ты… ты свободен. Совсем просто увидеть. Гораздо сложнее отпустить тебя из кареты на волю, живого и невредимого. Пока он не узнал.

– Кто «он»?

– Нынешний хозяин замка. У него титулов целый лист. Не хочу выговаривать их вслух, зачем?

– Погоди. А ты ему… кто?

– Меня взял в замок его брат. Родной или сводный – не скажу. Не успел узнать, его отравили. Теперь я вещь, а отравитель – полновластной князь. – Мальчик слепо уставился в занавеску. – Его брат был как я, только старше и добрее. Он много хорошего сделал. Слишком много. Надо было таиться. Он очень выделялся. И кое-кто помог людоеду захватить замок. Кто-то очень властный. Король?

– Зачем?

– Чтобы не нарушал принятого порядка вещей.

Локко долго молчал, пытаясь переварить новое знание. Сжимал челюсти, словно перетирал их… и ощущал себя беззубым: не хватало цепкости ума для осознания всего, что мальчик мог иметь в виду, не произнеся вслух. А ведь есть еще и ложь артели! Там не могли не знать о ребенке. Нет, не так: там – знали! Волк усмехнулся недобро. Не зря он с Вороном шептался ночами, пытаясь понять: зачем гнездо тащили сюда из тайги, из неведомой, невообразимой дали? Разве тут, поблизости, нет иных охотничков?

– Артель, – вслух выговорил Локко. – Знаешь о таком деле?

– Немного. Это неинтересно. Им всем – королю, храму и еще невесть кому – нужно золото. Всем нужно золото, нет разницы, как они себя называют и какие причины придумали, чтобы отнять его. А что? Только не говори, что ты… тебе тоже нужно золото? Я ошибся?

Лицо мальчика стало бесконечно усталым и даже старым. Он осторожно отодвинулся, забился в угол и прикрыл глаза. Локко потянулся дотронуться до тонких пальцев… и не решился. Вместо этого тихо, шепотом, рассказал легенду таежных людей – о дочери змея-полоза и пропавшем золоте. И добавил быль: о том, как в тайге несколько раз собирали артель. Настоящую, для общего дела.

– А можно все золото… утопить? – чувствуя себя глупым, все же спросил Локко.

Мальчик долго молчал. Затем вдруг закашлялся, стер со щеки слезинку и опять закашлялся… то есть рассмеялся.

– Разве в золоте дело, лесной дикарь! Ты такой большой, и такой… как первый день живешь. Пусть будет не золото, а железо, – мальчик взвесил на ладони свой кинжал. – По твоей логике выходит, если утопить все железо, люди перестанут убивать, да? Почти все убийства совершаются железом – стрелами, ножами, мечами, топорами. Железо виновато? Нет уж, какое там! Железо – исполнитель, золото – поверенный в делах, а хозяин-то человек! Всегда так. Может быть, незапамятно давно мы могли сделать иной выбор… но теперь уж поздно. Мы протоптали себе дорогу, мы идем… и остановиться, сделать выбор снова, не способны.