Дом черного дрозда - [45]

Он сидел на одном месте так долго, что щеглы принимали его за камень и садились ему на плечи. Его не беспокоил холод, ему не досаждала боль. Он уверял, что видел моряка, построившего наш дом, того самого моряка, пропавшего в океане. По полю, где когда-то гуляли Падма и Брауни, шли волны, и до отца доносился запах моря, ведь оно было всего в миле от нас. Он считал дроздов, пока они не превращались в звезды у него в глазах. Он говорил, что мое имя — самое красивое слово во Вселенной и поэтому он назвал меня Майя, но я никогда от него и слова не слышала.

После того как мать рассказала мне все это, я прошла мимо летней кухни, где появились на свет мы с Калкином. В Нью-Йорке я всегда работала летом, и поэтому у меня было достаточно денег, чтобы свозить отца в Индию. Я могла купить билеты на самолет для нас с матерью хоть завтра, заплатив кредиткой. Мы могли бы отвезти его прах туда. Но мать лишь рассмеялась, услышав мое предложение. Об Индии он только говорил. Моя мать уже развеяла его прах над полем, где росли душистый горошек и ваточник. Она сделала это, хотя душа у нее болела за него. Ветреным днем она бросила в воздух горсточку пепла, она отдала свою любовь Вселенной, и ее благодарность перевесила ее горе.

И вот, стоя посреди этого поля, я поняла, что потерялась и что мой путь, если таковой и существовал, мне совершенно неизвестен. Дом казался маленьким, таким крошечным, что я могла бы поставить его на ладонь. Я пошла кругами, пытаясь убежать от себя самой. Вокруг цвел душистый горошек, тот самый, что цвел здесь в моем детстве. Семена-пушинки ваточника взлетали в небо всякий раз, когда задувал ветер с моря. Я произнесла слово «навечно». Не было ничего, что могло бы меня остановить. И если я буду повторять это снова и снова, может быть, я в это и поверю.

Старая груша

Они были всего лишь дачниками, и поэтому никто не уделял им ни малейшего внимания. И через десять лет после того, как Луис Стенли и его жена Мег купили и восстановили старую ферму Адамс-Куперов, к ним все равно относились как к чужакам. Каждый раз, когда они появлялись на почте, чтобы забрать посылку, у них спрашивали документы, и на рыбном рынке в конце дня брали с них по полной, даже если они покупали всего лишь треску или палтуса.

Светловолосая женщина так и оставалась всего лишь женой, обожавшей сына, а муж был просто тем самым мерзким типом, который выгнал Билли Гриффона в самый разгар работ по ремонту дома, а потом пригласил бригаду аж с самого Род-Айленда. Никто не приглашал семейство Стенли поужинать моллюсками, не звали их и поучаствовать в сборе средств на библиотеку. В конце концов, жили они в Бостоне, а в городок приезжали только на лето, чтобы провести здесь июль и август, не больше. Так зачем было брать на себя труд знакомиться с ними поближе? Такая попытка была бы похожа на приглашение красноплечего трупиала к ужину, либо Ловлю угрей в бухте для разговоров с ними. Или письмо рыжей лисе с просьбой переночевать в сарайчике. Просто совершенно разной породы особи. А посему лучше предоставить их самим себе.

Сына, Дина, можно было часто видеть на качелях из шины, свисавшей со старого грушевого дерева во дворе. Если ехать по дороге мимо их дома, то его можно было разглядеть: копна светлых волос, длинные ноги, в мгновенном быстром движении по ту сторону изгороди из кустов сирени.

Как-то летом у него была собака. Но скорее всего, отцу надоели линяющая шерсть и поскуливание, и на следующее лето собаки уже не было.

Дин был странным мальчиком и с возрастом становился еще страннее. Он пугал людей. Как-то раз местные мальчишки направлялись порыбачить на Хафвей-понд и вдруг неожиданно натолкнулись на него, сидевшего в траве в полном одиночестве. Видели его и у бухты в сумерках, когда рыбаки ставили к причалу свои лодки, — снова совсем одного, он пускал плоские камушки по поверхности воды так, будто весь остальной мир не существовал.

Когда мальчику исполнилось четырнадцать лет, Билли Гриффона пригласили переделать старую летнюю кухню в садовый сарай. Или, по крайней мере, так сказал муж. Человеку не часто предоставляется шанс отплатить за старые обиды, и поэтому Билли согласился прийти и посмотреть.

Но когда Билли пришел, Мег Стенли объяснила, что хочет переделать сарай в помещение для мальчика. Билли Гриффон не спешил. В уме он подсчитал, что возьмет с них двойную цену в качестве возмещения за ущерб его гордости и его кошельку, нанесенный ему тогда, когда его выгнали в прошлый раз. Да работа и на самом деле предстояла серьезная. Они хотели, чтобы там была встроенная двухъярусная кровать, новые окна и теплоизоляция, чтобы он перекрыл крышу и сделал стол с книжными полками.

Мег Стенли вышла и смотрела, как Билли снимает мерки. Билли было не до глупой болтовни, его жена Лори недавно оставила его и переехала во Флориду, так что теперь плата за работу, которую он подсчитывал в уме, все время возрастала. Получалось, что вполне возможно, если он правильно разыграет свои карты, то сможет поехать в январе во Флориду на целый месяц.

— Ему не нравится с нами, — сказала Мег Стенли о своем мальчике.