Должно стараться устранить всякий повод к розни между крестьянством и дворянством - [2]

Крепость нашего народного организма мы не хотим оставить позади; мы хотим удержать ее. Но чем заменим мы то единство двух коренных земских элементов, на котором она основывается? Какие новые условия представляются нам на вид, для того чтобы наша государственная сила не только не была ослаблена, а, напротив, возросла согласно с новыми потребностями? Вместо потрясенного и разорванного единства не возникнет ли между сельскими классами двойство? А если тут, в нашем сельском быту, возникнет рознь, колебание и борьба, то куда же переместится центр тяжести нашего государства? Об этом стоит подумать.

Крестьянство, крепостное крестьянство, не было особой юридической единицей: оно заступалось помещиками и составляло с ними нераздельную единицу. Весь крестьянский быт, все интересы крестьян находились в руках помещиков. Теперь этого нет. Теперь крестьяне освобождены и стоят на своих ногах. В каких же отношениях свободное крестьянство должно находиться к землевладельческому дворянству, с которым все-таки оно живет двор-об-двор, с которым все-таки соединены все его интересы, с которым все-таки оно находится в самой тесной связи? В каких отношениях должны находиться эти два главные элемента нашего земства, которые не могут оторваться друг от друга, если б и захотели, которых благосостояние, и порознь, и вместе взятое, есть дело равно им общее? Желать ли, чтобы в эти отношения проникла откуда-нибудь рознь, чтоб они запутались, или желать, напротив, чтоб они установились возможно согласнее и чище? Старого земского единства быть не может: крестьянин отныне принадлежит не кому-либо другому, а самому себе. Итак, старое единство, в котором исчезала личность и собственность крестьянина, невозможно; оно отошло навсегда, оно исчезло безвозвратно. Но вместо старого единства должно ли непременно утвердиться раздвоение, должна ли установиться рознь как начаток нового будущего, как характеристическая черта новой ожидающей нас истории? Неужели нет другого исхода? Неужели нельзя ожидать, что вместо старого единства возникнет что-нибудь другое, а не раздвоение, не рознь? Неужели нельзя ожидать, что наш земский мip, с которым неразрывно связана крепость нашего государства, останется мipoм в полном значении этого слова? Нет, вместо одного единства может и должно возникнуть другое; вместо старого брошенного единства может и должно установиться новое, лучшее, во благо обеих сторон и во благо великого целого, в котором обе стороны имеют столь существенное, столь коренное значение.

Зловещие предсказания не сбылись. Злоумышленные попытки воспользоваться преобразованием крестьянского быта, чтобы поколебать Русское государство, не удались. Ошибки, неизбежные во всяком деле, и односторонности канцелярского доктринерства не подсобили, слава Богу, этим злоумышленным попыткам и не порадовали наших врагов. Все обошлось благополучно. Благодаря могучему здоровью русского народа, его великому здравому смыслу это великое преобразование обошлось легко, без потрясений и, несмотря на всевозможные дурные вмешательства, которые могли возмутить его ход, приняло самое лучшее направление. История отдаст справедливость тем правительственным лицам, которые за последнее время сумели мало-помалу, вопреки дурным противоборствующим влияниям, устранить из этого дела фальшивую примесь и оказать пособие внутренней врачующей силе жизни, подвергшейся перелому и испытанию. Известия, получаемые нами изнутри России, особенно из ее черноземных губерний, свидетельствуют о возрастающем сближении обоих элементов нашего сельского быта, крестьян и помещиков. В самом деле, в последнее время в отношениях крестьян к помещикам не только не оказывается никакой вражды, но и никакой существенной розни. За исключением отдельных столкновений, происходящих там и тут, мы видим вообще дух соглашения и сближения. Благотворители из чужого кармана, чиновники-прогрессисты, всякого рода добродетельные демагоги и разные Кайи Гракхи, которых расплодилось у нас такое множество, притихли (более всего пугнул эту сволочь высокий патриотический дух, которым мы обязаны польскому делу: какова ирония! — того ли хотели поляки?). Крестьяне гонят от себя этих благодетелей своих, и иному крестьянскому адвокату было бы не совсем безопасно показаться теперь в тех селах, где он еще так недавно из любви к человечеству и справедливости натравливал крестьян на помещика. Между обеими сторонами сами собой налаживаются дружелюбные отношения, обещающие установить единство между ними, — единство несокрушимое, потому что оно основано уже не на рабстве, но на взаимности интересов. Крестьяне по-прежнему начинают видеть своих истинных доброжелателей и представителей в дворянах-землевладельцах.

Так и должно быть, и все друзья русского народа не могут не порадоваться новому миру, который водворяется на наших нивах. Будет здесь согласие и мир — пойдет и все согласно и мирно. Но тем осторожнее должны мы поступать в дальнейших наших преобразованиях, чтобы как-нибудь не нарушился этот нововозникающий строй нашей народной и государственной жизни. Дальнейшие преобразования должны иметь пуще всего в виду потребность прочного единения между этими двумя коренными элементами нашего государственного благосостояния. Мы должны с полной ясностью представить себе эту потребность, и ничего не допускать, что может уклонить нас в противную сторону.