Доля казачья - [11]

Сначала за царя его принимали, а потом уже так и прижилось. Добрые охотники тащили все самое последнее, что у них есть, такому желанному гостю.

Нищета гольдов так крепко брала за душу казаков, что у тех и слёзы порой на глаза наворачивались. Трудно им было представить, что у целого народа почти ничего нет. Всё при себе, всё на голом теле, шкуры одни на собственной шкуре! Как так можно жить — уму непостижимо?

А они живут, да ещё маньчжурским торговцам дань платят. И шаманы неплохо живут, по крайней мере, не бедствуют, как остальные гольды.

Взял поп Никодим шаманский бубен в свои огромные руки, повертел его. И отдал распластанному от страха, на земле шаману:

— Русские надолго сюда пришли — навсегда! И ты расскажи своим людям, что они вам вреда чинить не будут. А от маньчжуров вас казаки оградят, руки им укоротят, вот так! И по локоть показал им Семижильный поп Никодим. — Вот так!

Шаман был не против русского царя-батюшки. А тем более в лице великана попа Никодима.

— Тот еще больше Никодима, настоящий амба, тигр — царь тайги! Могучий он!

И разнёс его бубен важную весть по всей тайге, до самого холодного моря. Поп Никодим наместник самого царя-батюшки. Будет здесь, у них исполнять царскую волю. И рубить всем маньчжурам-торговцам, за их обман…

Гулко стучит бубен, захлёбывается в своём ритме.

Ликуют гольды от радости, шапки свои на землю побросали.

— Так им и надо хунхузам, совсем одолели честных гольдов. Прогонять их надо, подальше от нас! Пусть живут они, как собаки наши, подачками питаются.

Так нажил себе великую славу и уважение среди иноземцев поп Никодим, и ещё большую ненависть среди маньчжурских торговцев. И в конечном итоге эта слава дошла и до самого великого маньчжурского правителя. Мол, ведёт себя вызывающе этот миссионер из России, поп Никодим. Противодействует торговцам. В свою веру легко обращает местные народы, и делает это с воодушевлением и завидной смекалкой. Поморщился правитель. Ясно ему, что русских никак не остановить в их продвижении к океану. Но покидать зону влияния — дурной пример для потомков. Устранить этого попа любым путём, но всё это надо чисто сделать, по-восточному сценарию. И лучше будет, если это произойдёт на почве разного вероисповедания. Тогда и политическая окраска этого явного убийства исчезнет. Ему нет смысла ссориться с русским царём. Зачем мышам злить русского кота, если он из мешка уже вылез. А попортить ему кровь и нервы можно и другим способом. У того есть усы и хвост, вот и надо их постоянно дёргать, лишить его покоя, пока он сам не сбежит оттуда, куда незваный пришёл.

И другой способ тоже есть, но тот более коварен, хотя и очень эффективен.

Есть Тибетские монахи, они по вере своей — врождённые разведчики и убийцы, их целое гнездо там. И по мастерству им в этом деле, равных бойцов, нет на всей земле.

И главное тут, что всю эту акцию устрашения надо провести открыто. В назидание местным народам, пусть те сразу поймут, где их место. И что карающая рука их везде достанет, и им всем неминуемо наказание будет. И русским тоже!

Пробовали маньчжуры уже устранить Никодима, но пустая, это оказалась затея. Силён поп верой своей, скала он, а не человек. Ударила оперённая стрела в дерево перед самым лицом попа и осыпало его древесной корой. И тут же острый маньчжурский нож рядом со стрелой присоседился. Не достигли они своей цели, видно силён был оберег у русского попа, его крест. И тут же вторая стрела гулко ударила прямо в этот оберег. Все онемели, и нападавшие маньчжуры, и гольды. Они слышали и видели, как ударила стрела в тяжёлый поповский крест, и как она распылилась у всех на глазах, каким-то искрящимся, радужным веером.

Крест засветился ярким светом, и люди, от такого невиданного дива, погрузились в лёгкий транс. Хотя был день на дворе, но создавалось такое впечатление, что вокруг этого странного свечения сумерки. Настолько оно было ярким. А всё остальное, вокруг, только разрастающиеся тени.

Свечение не угасало, а, похоже что, увеличивалось, и вместе с ним рос ужас у нападавших.

Они забыли о своём оружии, и теперь больше походили на стадо баранов, а не воинов, столпившихся у жертвенного огня, куда они должны непременно взойти, живые, или мертвые. Но это, их новое предназначение, уже было им безразлично. И сейчас они были покорны своей судьбе и ждали своего часа, что воск в руках ваятеля.

Гольды, сопровождавшие русского попа, как упали сразу плашмя на землю, так и не поднимались больше. Хоть режь им головы, хоть кроши их на части, ужас увиденного держал их надёжно в своих путах. И они бы при этом не издали ни звука, ни стона, душа их еле теплилась в распростёртом теле. Лишь один поп Никодим был физически и духовно подготовлен к происходящему чуду. В чудодейственной силе веры Христовой он никогда не сомневался. Он ждал этого грандиозного по своему масштабу чуда, и оно произошло. И главное, что оно произошло на глазах у многих людей, и главное, иноверцев. Это было великое знамение, и не только в его жизни.

А то, что он мог погибнуть при этом, это его нисколько не волновало. Если бы это и произошло, то он только бы с радостью воскликнул: