Долина Ужаса. Совет юстиции - [71]

Тут, возможно, он заметил тень на лице журналиста, потому что вдруг замолчал.

– Но о книгах можно поговорить в другой раз, – сказал он. Чарльз не стал возражать, лишь кивнул в ответ на прозорливость своего знакомого.

– Вы всех знаете, – произнес Чарльз. – Каждую рыбку в мутной воде. Да и вас почти все знают… Или узнáют… со временем. – Хозяин дома молча кивнул. – Когда мне не удается заполучить сведения от остальных моих источников, – продолжил журналист, я всегда иду прямиком к вам… Джессен.

Тут можно заметить, что, если на пороге обитатель дома 37 на Пресли-стрит был «мистером Лонгом», то внутри, где их никто не мог услышать, он превратился в мистера «Джессена».

– Вам я обязан гораздо больше, чем вы мне, – искренне сказал Джессен. – Вы наставили меня на путь истинный, – он сделал широкий жест, как будто убранство комнаты могло служить символом этого пути. – Помните то утро… если забыли, то я прекрасно помню… когда сказал вам, что без выпивки я не могу все забыть… а вы сказали, что…

– Я помню, Джессен, – спокойно произнес корреспондент. – Ну, а то, чего вы с тех пор достигли, только доказывает, что вы – хороший человек.

Джессен воспринял эту похвалу молча.

– Итак, – продолжил Чарльз. – Я продолжу. Тут долгая история. О «Четверых благочестивых». Вы наверняка слышали о них? Вижу, что да. Так вот, мне нужно как-нибудь выйти на них. Разумеется, я не думаю, что вы можете помочь мне с этим или что у них есть сообщники среди ваших знакомых.

– Это точно, – подтвердил Джессен. – Можно даже не проверять. Хотите сходить в «Гильдию»?

Задумавшись, Чарльз вытянул губы.

– Хорошая идея, – медленно произнес он. – Когда?

– Сегодня… Если желаете.

– Пусть будет сегодня, – ответил Чарльз.

Его хозяин встал и вышел из комнаты.

Вскоре он вернулся в темном пальто и черном теплом, намотанном на шею шарфе, который подчеркивал бледность его решительного квадратного лица.

– Минуту, – сказал он и, открыв ключом ящик стола, достал оттуда револьвер.

Видя, как он медленно провернул, проверяя, барабан с патронами, Чарльз рассмеялся.

– Это так уж необходимо? – спросил он.

Джессен покачал головой.

– Нет, – обронил он немного смущенно, – но… от остальных дурных привычек я избавился, но от этой все никак не могу отделаться.

– Боязнь разоблачения?

Джессен кивнул.

– Этот страх… Это как муха в тарелке с супом.

После этого, потушив лампу, он повел гостя к выходу через узкий коридорчик. Какое-то время они стояли на пороге в темноте, пока Джессен проверял, надежно ли запер дверь дома, и уже через несколько минут они оказались на шумном и оживленном ночном рынке на Уолуорт-роуд. Шли молча, потом свернули на Ист-стрит и, пройдя несколько кварталов мимо торговых палаток, освещаемых привешенными сверху мерцающими керосиновыми лампами, нырнули в улочку поуже.

Похоже, оба проделывали этот путь не в первый раз, потому что шагали быстро и уверенно и, пройдя через небольшой дворик, соединяющий два грязных, зловонных переулка, одновременно остановились у двери здания, напоминающего какой-то заброшенный завод.

Сидевший у входа молодой человек с острым подбородком при их приближении предостерегающе молча поднял руку, но, узнав, так же не произнося ни звука, опустил.

Они поднялись по слабо освещенному лестничному пролету, который начинался сразу за дверью, и наверху Джессен, толчком открыв дверь, пропустил своего спутника в большой зал.

Глазам журналиста предстала любопытная картина. Хоть он давно знал о существовании «Гильдии», до сих пор ему не приходилось бывать в ее святая святых. Гарретт представлял себе это место похожим на те клубы рабочих и конторы благотворительных обществ по спасению обездоленных детей, где стоит неизменный бильярдный стол, еще один стол, заваленный газетами месячной давности, и, самое главное, в воздухе висит неистребимый запах бесплатного кофе. Но ничего этого здесь не было. Пол в зале был посыпан опилками, и у камина, потрескивавшего в дальнем конце зала, полукругом стояли стулья, на которых сидели люди самого разного вида и возраста. Молодые, похожие на стариков, и старые с молодыми лицами; в обносках и в щегольских костюмах; незаметные и сверкающие броскими фальшивыми бриллиантами. Все они пили.

Двое юношей на одном конце этого полумесяца сидели с оловянными флягами в кварту, дерганый мужчина, чей голос слышался чаще остальных, покручивал унизанными кольцами пальцами стакан виски, а маленький седовласый, со шрамом через все лицо старик, который сидел, подперев голову рукой и слушая остальных, сжимал стакан с какой-то прозрачной жидкостью.

Никто не поднялся с места, чтобы поздороваться с вошедшими, лишь бойкий мужчина приветливо улыбнулся им, и кто-то из компании подвинул назад стул, освобождая место для Джессена.

– Я как раз говорил… – начал было самый разговорчивый, но замолчал, глядя на Чарльза. Когда Джессен махнул рукой, мол, все в порядке, он продолжил: – Я как раз говорил, что раз уж на то пошло, есть места и похуже тюряги.

Джессен на это банальное замечание ничего не ответил, и в разговор вступил мужчина с кольцами.

– Да и что толку биться из сил, чтоб быть честным и правильным? Все равно полиция тебя рано или поздно снова сцапает. Они причину всегда найдут: не сообщил нового адреса или слоняешься без дела по улице – чем бы ты ни занимался, если ты хотя бы один раз у них побывал, обязательно попадешь туда снова.