Долина тигров - [19]

И тут росомаха развернула свою окровавленную морду в сторону человека. Кулла словно громом поразило: ему прекрасно был знаком этот торжествующий взгляд маленьких глазок-угольев. Так же глядела на свою жертву росомаха, терзавшая Нааю. Неутолимая жажда крови, вечный голод и адская злоба читались в нем. Это был взгляд Сооха, Повелителя Росомах!

«Посмотри,— говорили глаза темного бога,— что я делаю со своими жертвами! Никто не может миновать моих когтей. И ты, жалкая букашка, не исключение! Взгляни, во что я превращу этого отвратительного зверя. Но участь, уготованная тебе, во сто крат страшнее!»

Росомаха встала и, лениво потянувшись, направилась к бьющемуся в ловушке тигру. Соох возобновил свой танец смерти, ловко уворачиваясь от мощных лап белого тигра. Раз за разом щелкали страшные челюсти росомахи, опять красная кровь закапала на траву.

Совершив особенно высокий прыжок, росомаха оказалась за спиной у тигренка. Развернуться тот уже не успевал. Поднявшаяся на задние лапы тварь готова была обрушиться на маленького повелителя джунглей, когда в дело вмешался Кулл.

— Прочь, адское отродье! — выкрикнул атлант. Забыв о своей ране, он стремительно бросился наперерез росомахе.

Движения атланта были настолько быстры, что вселившийся в звериное тело Соох не успел среагировать. Более того, самодовольное создание даже не ожидало сопротивления от смертельно уставшего и тяжело раненного человека. Но атлант, в свои юные лета прошедший горнило множества битв, не собирался терять времени даром.

Поднырнув под поднятые передние лапы росомахи, Кулл нанес удар. Собрав все свои силы в одном невероятном движении, он вонзил ясеневый посох в пах вставшей на дыбы гадине.

От раздирающей ее внутренности жуткой боли росомаха страшно завизжала. Удар мощной лапы подбросил Кулла высоко в воздух. Юноша упал на больную ногу, и мир исчез в облаке невероятной боли. Сквозь застилавшую его глаза багровую пелену он увидел, как росомаха вырвала палку из своего живота и двинулась прямо на него.

Из оскаленной пасти зверя Сооха вылетал непрерывный вой, а глаза зверя-бога горели запредельной ненавистью к человеку, вот уже второй раз посмевшему противостоять его воле. Но и смелый тигренок не терял времени даром.

Едва росомаха от него отвернулась, чтобы покончить с Куллом, как этот маленький боец дотянулся до ее лапы и намертво сцепил на ней свои грозные клыки. Росомаха завизжала еще громче, но не смогла сдвинуться с места. Ее страшные когти распарывали воздух на расстоянии ладони от горла человека.

Судорожно втягивая воздух в отказывающиеся дышать легкие, Кулл пополз в сторону лежащего неподалеку здоровенного валуна. Перевернувшись на спину, он сел, а затем, шатаясь, сумел подняться на ноги. Его огромные мышцы взбугрились, когда он поднял с земли гигантский — в три человеческие головы,— камень и поднял его над собой.

На мгновение он замер, а потом со всего маху обрушил глыбу гранита прямо на голову росомахе. Но за мгновение до того момента, как тяжелый камень превратил голову росомахи в кровавое месиво, зверюга невероятным образом извернулась и сумела дотянуться своими страшными когтями до левого бедра Кулла.

Кулл рухнул как подкошенный. Сейчас он больше не чувствовал боли. Он равнодушно смотрел на развороченную ногу, из которой хлестала кровь. Юноша прекрасно понимал, что умирает. Единственной его мыслью в этот момент была мысль о Наари и своем еще не родившемся сыне.

— Наари,— прошептал Кулл и улыбнулся.— Я люблю тебя…

Он повернулся к белому тигренку и посмотрел ему в глаза.

— А ты, зверь, знаешь, что это такое — любовь? — Слова чуть слышно слетали с его губ.

Тигренок совершенно серьезно смотрел на него своими странными золотисто-зелеными глазами. И Кулл удивился, насколько выразительным и умным оказался взгляд дикого зверя.

Мир в глазах юного атланта затягивался серой мутью, свет начал меркнуть. И в этот момент перед ним мелькнула рыжая молния. Между умирающим человеком и спасенным ценой его жизни зверем мягко приземлился на лапы исполинский тигр.

В противоположность белому тигренку, эта гигантская кошка, размером не уступавшая слону-трехлетке, была нормального для тигров цвета. Кулл подумал, что тигренок, должно быть, совсем еще кроха. Тигр разинул пасть, в которой легко мог уместиться средних размеров кабан, и рыкнул. В ответ тигренок разразился целой серией рычащих и мяукающих звуков. Тигр попытался заворчать еще раз, но тигренок что-то грозно прорычал ему в ответ. Такого просто не могло быть, но тем не менее эти звери разговаривали, причем маленький явно приказывал большому!

Наконец тигр-исполин покорно вздохнул и опустил свою огромную голову. Он поднял лапу и небрежно ткнул огромное дерево, придавившее лапу маленького. Вековечный кедр хрустнул, как соломинка, и, расколовшись пополам, отлетел далеко в сторону. Белый тигренок довольно мяукнул и, слегка прихрамывая, подошел к Куллу. Лизнул юношу в лицо. Большой тигр послушно склонился над лежащим человеком.

В этот момент сознание Кулла померкло. Последним, что он видел, была надвигавшаяся на него гигантская оскаленная пасть…