Долина совести - [4]
Врач понимающе покивал, выписывая рецепт. На кончике его ручки болталась шелковая кисточка – ручка была сувенирная, кем-то из родственников откуда-то привезенная и теперь хранимая в нагрудном кармане, оберегаемая, «говорящая»…
– Освобождение пока на неделю, – сказал врач, – а там посмотрим. Полоскание каждые два часа, витамины, теплый чай…
Влад откинулся на жесткую, стоймя поставленную подушку. На неделю он свободен от школы. Семь дней… И все сначала. Кукушка ничего не забывает, что ему какая-то неделя?!
Вернулась мама, проводившая врача. Остановилась посреди комнаты, хотела что-то сказать – но передумала. Снова вздохнула, удалилась на кухню, вскоре засвистел чайник…
Влад распластал подушку и лег, закрыв глаза. Надо собраться с доводами и объяснить маме, почему ходить в школу ей не следует…
Доводы не желали собираться. Беспорядочно расползались, будто сваленная в огромную кучу старая обувь.
Все мальчики, которых воспитывают мамы, вырастают похожими на девочек. Эту глубокомысленную фразу Влад слышал тысячу раз – в детском саду, в школе, во дворе. У него даже был одно время взрослый знакомый, студент-технарь, который на полном серьезе утверждал, что для того, чтобы «вырваться из-под маминого подола», Влад должен ежедневно прилагать уйму специальных усилий: лазать по крышам, убегать с уроков, бить из рогатки фонари, короче, вести себя как «нормальный мальчик». Не как «маменькин сынок».
Студент был красноречив и даже в чем-то убедителен. Влад так и не понял, зачем ему понадобилась эта агитационная кампания против «сидения под юбкой»; вероятно, дело было в каких-то собственных студентовых проблемах. У студента были голубые, выпуклые, очень выразительные глаза; глядя прямо в эти глаза, Влад сказал однажды, что ему не нравится лазать по чердакам. Что у него есть дела поважнее. И что если придется выбирать, огорчить ли маму или запрезирать «мужчину» в себе – он, Влад, с легкостью пожертвует «мужчиной». Потому что на кой черт такой «мужчина» нужен?!
Ему было одиннадцать лет.
Студент скривился, как от кислого, и навсегда раззнакомился с «сынком» и «любимчиком». И Влад не жалел о потерянном знакомстве. Просто у студента, наверное, не сложились отношения с собственными родителями…
Теперь, лежа в постели, Влад шкурой ощущал, как мама растеряна и огорчена. И как ей хочется пойти в школу – не то затем, чтобы нажаловаться директору, не то затем, чтобы собственноручно кинуться в драку и приложить об стенку всех школьных «кукушек», не разбирая, кто прав, кто виноват.
И как ей хочется расспросить его, Влада, и как она сдерживается. Молчит.
– Мам, – позвал Влад.
Она подошла. Молча села на край кровати.
Прошло пять дней. На улице сделалось ощутимо теплее. Синяки в который раз поменяли оттенок, горло успокоилось и почти не болело, и, что самое неприятное, упала температура – ртутный столбик застрял на отметке тридцать шесть и пять, а колдовать над термометром, как это принято у ленивых школьников, Влад считал ниже своего достоинства.
Вставать не хотелось. Грустное словосочетание «постельный режим» обернулось на этот раз убежищем, хомячьей норкой под тоннами снега, и Влад лежал в ней, подтянув колени к животу и укрывшись чуть не с головой. При мысли о школе накатывала тоска, грязно-бурая, похожая на сухую засвеченную фотобумагу.
Мама по-прежнему ни о чем не спрашивала. Ждала, пока Влад расскажет сам; он колебался. Не хотелось перекладывать свои проблемы на мамины плечи. Не пойдет же она драться с Кукушкой, на самом деле…
Димка звонил каждый день, но Влад просил его пока не приходить. Димка был человеком тактичным и не настаивал.
Врач тоже был человеком тактичным, но от его посещения отвертеться не удалось.
– Как ты себя чувствуешь?
Влад пожал плечами.
– Ну еще дня на три я могу тебе дать освобождение, – сказал врач вполголоса, когда мама зачем-то вышла на кухню. – Но не больше… понимаешь? Проблемы все равно надо как-то решать…
Влад кивнул. Врач распрощался.
– Может, позвонишь кому-нибудь, узнаешь уроки? – спросила мама.
– Да, – сказал Влад.
В тот же момент задребезжал телефон.
– Тебя, – сказала мама.
– Димка?
– Нет. Какая-то девочка…
С неприятным предчувствием Влад взял из ее рук тяжелую, не успевшую нагреться трубку.
– Привет, – сказал знакомый напряженный голос, – это Марфа Чисторой… Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – сказал Влад. – У меня ангина.
– Да? – голос почему-то погрустнел. – А когда ты придешь в школу?
– Еще не скоро, – соврал Влад.
– Да?! – голос прямо-таки зазвенел от напряжения. Владу представилось, как чистенькая Марфа сидит, привязанная к стулу, и под дулом пистолета задает ему дурацкие вопросы. – Ты что, серьезно болен?
– Говорю – ангина…
– Может, тебе уроки занести?
Владу сделалось смешно. Влюбилась она, что ли? Чисторой?!
– Не надо, – сказал он жестко. – Извини, мне нельзя много разговаривать.
И положил трубку.
Марфин звонок волновал его часа полтора – до самой темноты. У него даже улучшилось настроение – он вообразил себе, что слава его все-таки существует, что она расползлась по классу и по школе, что каждое утро девчонки дожидаются его у входа – а вдруг сегодня придет?! Что в глазах одноклассников он все-таки не побитый щенок, а человек, восставший против Кукушки, храбрец, не побоявшийся выйти в одиночку против всей этой стаи…
В этом мире сочетаются обыденность и миф. Здесь ведьмы танцуют в балете, а по улицам города бродят нави — злобные и несчастные, преследуемые жестокой спецслужбой «Чугайстер». Когда крах неизбежен, когда неминуема катастрофа, кто поверит в новую любовь, такую невозможную по обывательским меркам?
Она — прекрасная принцесса, но безобразна. Он — свирепый дракон, но человечен. Оба они выламываются из клетки ритуалов, жестоких либо лицемерных, оба проигрывают войну против мира, где искренность смешна, а любовь невозможна…Но проигрывают ли?М. и С. Дяченко считают «Ритуал» самым романтичным своим произведением.
«Ведьмин зов» Марины и Сергея Дяченко – долгожданное и прямое продолжение их знаменитого романа «Ведьмин век», который публикуется в этой книге в новой авторской редакции. Действие романа «Ведьмин зов» происходит через тридцать лет после событий, описанных в первой части дилогии, в современном городе, живущем одновременно по законам индустриального общества и по законам мифа. Ведьмы – могущественные существа, бывшие некогда обычными женщинами. Инквизиция – служба, призванная с ними бороться, в рядах которой состоят как идейные борцы, так и садисты, упивающиеся властью.
Этот мир другой, но он похож на наш. В нем создают ядерное оружие, а высокие технологии развиваются рядом с магией, суевериями и наговорами. Всесильная Инквизиция контролирует ведьм, а нежить возвращается, чтобы увести живых. Ненависть ведет этот мир к апокалипсису, но любовь победит всё – даже законы мироздания. Цикл «Ведьмин век» переведен на английский, немецкий, польский и украинский языки. Он состоит из трех книг: «Ведьмин век» – Премия SFinks, 2004 г. Зарубежный роман года / Зиланткон, 1998 г. Большой Зилант; «Ведьмин зов»; «Ведьмин род». Марина и Сергей Дяченко известны во всем мире.
Прямое продолжение романа «Vita Nostra». Институт специальных технологий города Торпа, где подростков превращают в Слова великой Речи. Друзья, враги, любовь студентки Александры Самохиной с поправкой на взросление — и на осознание того, что мир несовершенен, а Сашка, с ее колоссальными возможностями, может его изменить. Если поймет, как избавиться от страха.
Жизнь Саши Самохиной превращается в кошмар. Ей сделали предложение, от которого невозможно отказаться; окончив школу, Саша против своей воли поступает в странный институт Специальных Технологий, где студенты похожи на чудовищ, а преподаватели — на падших ангелов. Здесь ее учат… Чему? И что случится с ней по окончании учебы?
«Розовый давно хотел бежать, но все побеги обычно заканчивались совершенно идиотски — выслеживали и ловили на старте. И как тут скроешься, если режим усилили: за одним следили аж четверо…Может, он не такой хитрый, как другие, и не такой умный, как хочется надеяться, но упертый и терпеливый — точно. У него получится!».
«Какое величие!» — восторженно думал Сашка, вглядываясь в вытянутые барачные хребтины. Он впервые созерцал издали селение, к которому от рождения был приписан и от всей души привязан. — Красотища-то какая! — словно вникнув в Сашкины мысли, подтвердил Авдеич. — Частенько, признаться, и я из засады своим Торчковым любуюсь… Горд и тем, что живу в одном из его бараков. Ведь далеко не всем выпадает такое счастье». На обложке: этюд Алексея Кравченко «В северной деревне» (1913-1914).
Тихий городок в горах Южной Калифорнии. Первокурсница возвращается в общежитие после бурной вечеринки, засыпает – и не просыпается. Пока растерянные врачи бьются над загадкой, болезнь стремительно распространяется, и вот уже весь город охвачен паникой. Число жертв растет, в магазинах заканчиваются продукты. Власти объявляют карантин, улицы наводнены солдатами Национальной гвардии. Психиатр из Лос-Анджелеса ломает голову над удивительными симптомами – у жертв вируса наблюдается повышенная мозговая активность.
Бюро экстремального туризма предлагает клиентам месячный отдых на необитаемом острове. Если клиент не выдерживает месяц на острове и подаёт сигнал бедствия, у него пропадает огромная сумма залога. И хотя месяц, это не так много, почти никто выдержать экстремальный отдых не может.
«Каждый день по всему миру тысячи совершенно здоровых мужчин и женщин кончают жизнь самоубийством… А имплантированные в них байфоны, так умело считывающие и регулирующие все показатели организма, ничего не могут с этим поделать».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От Смерти не уйти — или все-таки это возможно? Вдруг совсем рядом, за тонкой гранью сна, находится мир, в котором никто и ничто не исчезает навсегда, где мы проживаем жизнь за жизнью? Но все имеет свою цену, и не каждый способен ее заплатить — даже если жертвуешь не чужим существованием, а чужим сном. Бессмертие многих — в обмен на вихрь, вырвавшийся из таинственной Гипносферы.Жизнь и Смерть, Сон и Явь — в оригинальном, надреалистическом романе Андрея Валентинова.
Свобода, Равенство, Братство – и Смерть. Такой стала французская Революция для главных героев историко-фантастического романа Андрея Валентинова. Но Смерть, царящая в революционной Франции, не всесильна. Дезертир, бывший офицер королевской армии, переступивший черту, не желая больше убивать, возвращается к жизни – без имени, без памяти. Зачем? Надолго ли? Что он еще не успел сделать? Робеспьер и Дантон, роялисты и санкюлоты, последние из древнего народа дэргов и создатели первого радиопередатчика – героиизвестного романа Андрея Валентинова, одного из основателей жанра криптоистории.
Ты можешь летать на птице или нырять на оседланном змее, дружить с магами и бороться с чудовищами, но, какие бы чудеса ни творились вокруг, тебе обязательно захочется узнать больше. Заглянуть за край привычного. И тогда придется, бросив дом, бродить из края в край необъятной Империи, искать единственного человека — того, кто разжигает огонь в очаге, кто знает, куда уходят люди после смерти…В романе «Варан» Марина и Сергей Дяченко вернулись к любимому жанру фэнтези — яркому, захватывающему, романтичному.
…И вот они встретились: заклятый герой-двоедушец и чернокнижник Мацапура-Коложанский, отважная панна сотникова и мститель-убийца Иегуда бен-Иосиф, Блудный Ангел и волшебница Сале Кеваль – а вдобавок еще и новорожденный «чертов сын», будущий то ли Спаситель, то ли Антихрист. Они встретились на своем последнем рубеже, и содрогнулись величественные Малахи, чья плоть – свет, а душа… а души у них нет.И вот они встретились: «философский боевик» Г.Л.Одди, тонкая лирика М. и С. Дяченко, криптоистория А. Валентинова – звездный состав авторов.