Долина папоротников - [14]

Лиззи молча кивнула.

— Капитан Мэннинг упросил меня передать его вам вместе с долженствующими извинениями, — отозвался молодой человек. — Он полагает, имело место некоторое недопонимание, которое должно быть разрешено как можно быстрее.

— Некоторое недопонимание? — повторил отец Лиззи с толикой сарказма в голосе.

И Аддингтон мотнул головой.

— События прошлого вечера заставили его устыдиться собственного поступка. Он полагается на ваши благоразумие и понимание, сэр.

Лиззи, ни жива ни мертва, вслушивалась в мужской разговор. Она неожиданно поняла, что пара незнакомых голубых глаз, провожающих ее прошлым вечером в проеме чужой квартиры, могла принадлежать их нынешнему гостю. А это значило, что он тоже был там… видел ее позор… И теперь явился парламентером, вместе Мэннинга, чей визит был бы во сто крат предпочтительнее для нее.

Чувство неприятия захлестнуло девушку с удвоенной силой. Лиззи с трудом сдержала желание выскочить из гостиной.

Отец же пригласил гостя присесть и распорядился подать чаю.

После осведомился:

— Что именно заставило капитана испытывать муки совести? И почему не он сам сидит в этой гостиной?

Аддингтон-младший юлить и ходить кругами не стал:

— Боюсь, в ночь Святой Агнессы имела место некая мистификация, розыгрыш, если хотите, который, как полагает капитан Мэннинг, могла побудить мисс Хэмптон, вашу дочь, сэр, неверно истолковать его отношение к ней.

— Мистификация, — повторил мистер Хэмптон.

— Розыгрыш, — в унисон прошептала Лиззи.

И побледнела пуще прежнего…

— Да, сэр, нелепая забава, последствия которой он не мог даже предугадать.

И рассказал о пьяной выходке с лестницей священника и окном мисс Хэмптон.

В продолжении этого краткого рассказа Лиззи прошла стадии от полного неверия к яростному отвержению, казалось невероятным, чтобы галантный капитан Мэннинг вообще был способен на нечто подобное. Его что-то спровоцировало, решила она: и нет, не алкогольные пары проставленного Аддингтоном вина — сам Аддингтон дурно влияет на людей. Стоило ему явиться в город, как все пошло наперекосяк: животные с горящими глазами, таинственные ключи и глупые мысли, посещающие женские головки, — все то не в последнюю очередь связано с ним. Лиззи не знала, как точно, но уверилась в этом абсолютно…

И, кстати, о ключе…

— Так кому же принадлежит этот ключ? — с неожиданной смелостью осведомилась она, вздернув подбородок.

Аддингтон поглядел на нее сквозь стекла очков, нечитаемый, словно древний сфинкс.

Произнес:

— Полагаю, что ваш. — И догадавшись, что за вопросом стоит нечто большее, добавил: — Разве не так?

— Будь это так… — начала было Лиззи не без вызова, но запнулась и закончила простым: — Я никогда прежде не видела его.

Лиззи могла бы поклясться, что ее слова вызвали горячий интерес у ее собеседника, однако он не выказал этого ничем, кроме едва приметно дернувшегося уголка губ, и мистер Хэмптон вмешался в разговор.

— Значит, капитан Мэннинг с друзьями не подменяли ключ от комнаты Лиззи?

— Полагаю, что нет. В противном случае меня бы поставили в известность об этом…

И комнату наполнила тягостная тишина, такая вязкая и удушающая, что очередной позыв к бегству заставил ноги Лиззи непроизвольно дернуться.

Отец, к тому же, возьми и скажи:

— Я так понимаю, визита самого капитана Мэннинга ждать не приходится, не так ли? Его отсутствие… красноречивее слов свидетельствует о тщетности надежд моей дочери в отношении его.

— Отец! — Лиззи вскочила на ноги и вперилась в отца укоряющим взглядом.

На Аддингтона она старалась не смотреть: все равно ничего не увидишь, только напридумываешь разного, и это ранит сильнее ножа.

— Я лишь хочу быть уверен, что ждет нас наперед, милая, — отозвался на ее укор мистер Хэмптон. И как-то сник, сделавшись тоньше и ниже обычного, Лиззи, заметив это, внутренне переполошилась: то ли она не замечала этого раньше, то ли отец казался таким в сравнении с Аддингтоном. Высоким и широкоплечим… Полным кипучей энергии, которой отцу так не доставало. И уж не ее ли, Лиззи, вина, что он так переменился?

Грудь сдавило от болезненного спазма, слезы вскипели на глазах, и девушка, проигнорировав законы вежливости и этикета, пулей метнулась из комнаты, не удостоив присутствующих ни единым словом прощания. Пронеслась по парадной лестнице и, ворвавшись в спальню, упала на кровать. Уткнулась лицом в подушку, закусила ее зубами…

Стыд, вина и отчаяние выходили слезами, словно вскрытый нарыв.

Тоска по матери нахлынула с удвоенной силой…

Если бы только она была жива… Если бы только была рядом и направляла ее. Не случилось бы, верно, ничего подобного происшествию с ключом… не случилось бы глупого гадания, даже ее влюбленности в Мэннинга могло бы не случиться. Рядом с матерью все могло быть иначе…

Лиззи утерла нос и потянулась к шкатулке на туалетном столике: в ней хранилось единственное, что осталось в память о матери — кольцо с изумрудом. Фамильная драгоценность, принадлежавшая когда-то ее бабушке… Той самой, с которой Лиззи ни разу не виделась — родители говорили, ее нет в живых — однако знала, что та любила работать в саду: выращивала цветы и травы. Лечила многие хвори при помощи травяных настоек…