Долина - [9]

Мысли в ее голове шли кругом…

А Джон в своем кабинете не шевелился. Он рассеянно постукивал пальцами по столу. Он знал, что его ждут в столовой, но не мог найти в себе силы, чтобы подняться.

Сан-Мигуэль… голубое море… запах мимозы… солнце… жара… любовь… страдание…

— Нет, нет! — пробормотал он. — Хватит об этом. Все кончено и давно кончено.

Ему вдруг захотелось обо всем забыть, о том, что он когда-то любил Веронику, что женился на Герде, что знает Генриетту…

Мамаша Крэбтри одна стоила их всех, вместе взятых. На прошлой неделе ей стало хуже. Он был очень ею доволен, все шло так хорошо, и вдруг — резкое ухудшение. Когда он подошел к кровати, она повернула к нему свое бледное лицо и посмотрела на него маленькими лукавыми глазами.

— Я ведь служу вам подопытным кроликом, правда, дорогуша доктор? Это ведь еще один эксперимент?

Он улыбнулся:

— Мы хотим вас вылечить!

Мамаша Крэбтри сделала гримасу.

— Вы прежде всего хотите увидеть, чего стоят ваши новые штучки. Ничего плохого со мной не случится, можете продолжать. Ведь надо, чтобы кто-то начал, верно? Когда я была еще совсем девчонкой, мне сделали завивку-перманент. В то время это было совсем не простым делом. Я могла бы запросто закосить под негра. По волосам было не провести гребешком! Но меня это не забавляло. Если вас забавляет это, то можете продолжать! Все выдержу!

Джон проверил ей пульс. Ему вдруг захотелось рассказать ей о своей жизни.

— Вы не очень хорошо себя чувствуете? — спросил он.

— Попали в точку, — ответила больная. — Все идет не совсем так, как вы думали, да? Пусть это вас не беспокоит! Я бывала и в худших передрягах!

Он снова улыбнулся.

— Какая вы замечательная! Если бы все мои пациенты были на вас похожи!

— Я просто хочу поправиться, — ответила она. — Моя мама прожила восемьдесят восемь лет, а бабушка девяносто. В нашей семье все живут до глубокой старости.

Джон ушел расстроенный и неуверенный. Где-то допущена ошибка. Он был слишком уверен в том, что все пойдет хорошо, но получилось совсем не так. И вот, когда он спускался по лестнице, его вдруг охватила огромная усталость. Он почувствовал отвращение к медицине, к своим клиническим исследованиям, и его мысли обратились к Генриетте, единственно потому, что она была красивой, свежей, потому что от нее веяло здоровьем и радостью жизни, потому что волосы ее пахли полевыми цветами.

Джон позвонил домой, сказал, что его вызвали на срочную консультацию за пределами Лондона, и отправился к Генриетте. Он обнял ее сразу же, как вошел в мастерскую, обнял и крепко прижал к себе. Это было что-то новое в их отношениях. Генриетта внимательно и удивленно посмотрела на него своими большими глазами и ловким движением освободилась.

Она стала готовить ему кофе и одновременно задавала вопросы, на которые он не стал отвечать. Какое для нее имело значение, пришел ли он прямо из больницы или нет. Если он был здесь, у нее, значит, не для того, чтобы беседовать о своей работе, а для того, чтобы ухаживать за ней и забыть все: и больницу, и мамашу Крэбтри, и болезнь Риджуэй, и свои исследования — все это, от чего он так страшно устал.

Однако, шагая по мастерской, он начал говорить именно о медицине. Джон читал настоящую лекцию, все больше увлекаясь. Иногда он прерывал ее, чтобы объяснить Генриетте непонятные выражения в более доступной форме.

— Вы понимаете, Генриетта, эта реакция должна была быть…

— Положительной, я знаю. Это реакция ДЛ. Продолжайте!

— Как вы узнали о существовании реакции ДЛ?

— В книге.

— В какой?

Генриетта принесла книгу.

Он бросил на нее короткий взгляд.

— Это ничего не стоит. Автор во всем ошибается. Если вы действительно хотите получить об этом представление, то лучше прочитать…

Она прервала:

— Я хотела получить только общее представление и узнать смысл некоторых слов, которые вы употребляете, чтобы не надоедать вопросами. Продолжайте, пожалуйста! Теперь я буду хорошо себя вести!

Джон продолжал свою речь и в течение двух часов провел анализ своей проблемы: он пересмотрел свои теории, выдвинул новые предположения. Он совсем забыл о присутствии Генриетты. Она несколько раз сказала вслух то, о чем он говорить боялся. Вернулась вера в себя, в свои силы. Он не ошибся. Надо бороться дальше! Можно попробовать еще один вид лечения.

Наконец, он почувствовал, что сказал все. Все ему было теперь ясно. Завтра же он попросит приготовить растворы нового состава и назначит новую схему лечения. Он — прав, он — победит!

Он сел на диван, через две минуты крепко уснул и проснулся только на следующее утро. Генриетта готовила чай. Они друг другу улыбнулись.

— Вот чего не было в программе, — сказал он.

— Все в порядке, — ответила она. Его взгляд упал на полки с книгами.

— Если этот вопрос вас интересует, я принесу вам книги об этом.

— Они меня совершенно не интересуют! Меня интересуете только вы, Джон!

— Только, пожалуйста, не читайте больше ту книгу, ее автор — шарлатан.

Она засмеялась. Он подумал, что нет ничего смешного в том, что он строго осудил своего коллегу. Вот это его всегда поражало: Генриетта могла над ним смеяться! Он к этому не привык. Вероника всегда думала только о себе. Герда относилась к нему чрезвычайно серьезно. А Генриетта отбрасывала голову назад и смотрела на него с Улыбкой, нежной и насмешливой, как будто бы говорила: