Долина Дестино - [50]

– Ничего, да мы и не поймём, слишком умело он их маскирует и все его книги, это большие загадки, а ответы он прячет глубоко у себя в душе.

– Ты с ним о чём-то смог договориться или он тебе отказал? Королева спросив это, дала понять, что весь этот разговор её мало интересует, ей нужен был сейчас результат.

– Да, моя госпожа, он согласился сделать это всё для вас. Но он хочет, чтобы вы сами приехали к нему и он лично вам передаст всё. Вы можете взять с собой двух жриц. Можно тех, кого вы думаете с этим послать в долину. Он сам им всё расскажет. Дочитайте последний стих, только не притрагивайтесь к страницам. Вам это сейчас не надо. Сказав это, он покорно встал (как требовал придворный этикет) около стены, дожидаясь своего часа.

– В плохо освещаемой комнате, человек с ввалившимися щёками яростно грыз ручку кисточки. Перед ним на мольберте стоял холст. Именно изображение на холсте заставляло художника так страдать. Куда, куда исчез его талант?! Почему раньше кончик его кисточки порождал жизнь, а сегодня… Это было невыносимо! Он подошёл к окну и распахнул его…

Шёпот тонкого смешения ароматов розового дерева и иланг-иланга мягко скользнул в его страдающий разум… Как-будто ласковая рука сдёрнула покрывала с его сознания! Цветущий мир заговорил с ним вновь, будоража его серебристым смехом и раскрывая свои секреты… Опрокидывая стулья, он рванулся к холсту в страхе, что все исчезнет… Но нет, аромат как будто бы дразнил его, заставляя просыпаться и творить! Творить так, что казалось, что рождающаяся картина сама источает этот аромат жизни, нежности и любви!

– Я поняла твой намёк. Когда мы можем к нему ехать?

– Через пару дней. Но вы должны знать одно заранее: – Он встречается с людьми, даже если это будете Вы, только с появлением первой звезды на небе.

– У нас ещё два дня, ненавижу ждать. Но делать нечего. Все свободны. Ты останься, королева, указав на гонца с облегчением вздохнула, разместилась в троне удобнее.

…

Самое банальное и тривиальное – это то, что имеет вечную основу и бессмертно. Тогда можно изначально определить всё происходящее как ничто не имеющее смысла и более того управляющий нами не может быть сильнее нас, так как влечение быть над всеми безгранично, но в то же самое время не имеет сил. Как и любой творец, Высший считает себя совершенным, ибо иначе он не сможет творить. Но творчество в этой ситуации приобретает форму субъективного отчёта перед самим собой, что ведёт в тупик. Из него даже если ты и выйдешь – попадёшь к новому. Будучи таким, оно отвергает главное – сдерживать натиск при помощи границ. Умение противостоять, и есть главное, что можно сказать про желание управлять.

– Моя госпожа, не надо этого делать. Откройте книгу земель и вы поймёте. Этот союз нам принесёт только горе.

– У тебя есть другое предложение, как заставить этого сошедшего с ума человека открыть нам долину.

– Нет, но это тоже не выход.

– Я прошла все уже земли. Мы ходим вокруг долины, как стадо заблудившихся овец. Маг пропал, и мы его не можем найти. Этот болван не мог принести мне всего лишь на всего его сумку. Я знаю, что она в деревне, пускай они пойдут и принесут её.

– Я ваш подданный и хочу одного, чтобы вы получили то, что по праву вам принадлежит. Но откройте книгу и вы поймёте, что мы можем разгневать не только Магов, но и….. Человек, стоящий на коленях, замолчал и протянул Еве открытую книгу.

– Эти строки, написаны даже другими чернилами, чтобы никто не перепутал их по ошибке с чем-то даже похожим.

– Я прочту, но знай, это не изменит моего мнения. Мне нужна сумка и её никто не сможет найти, если не искать. Я устала от этих утренних симфоний, я хочу их прекратить. Ева, пытаясь скинуть хотя бы с лица дневную усталость, стала читать:

– Их боги или точнее покровители в бою правят там, где свет играет в прятки с тьмой. Всем известно, что это зловещее место не предназначено для жизни. Может быть, в связи с этим они знают только, что такое война, и последний их приют поле боя с оружием в руках. Им не ведом страх, но самое страшное им неприемлемо чувство жалости, сострадания и даже после боя они самих себя пересчитывают по номерам. Их мир – это страна с высокими елями и непроходимыми болотами, среди них могут жить только те, кто там родился.

Армия их состоит из одних подростков, они, ещё не познав вкус первого поцелуя, по крови из раны знают, сколько им осталось жить. Они ещё недостаточно взрослые, чтобы начать строить свой дом, но они уже пируют на обломках захваченных городов. Их можно уличить в детских играх, но не в обдуманном поведении во время боя. Беря меч в руки, они оживают, и их сердце начинает биться в два раза быстрее.

Никто не считает, сколько раз клинок был без ножных, и в каком количестве сражений из них каждый принимал участие. Они рождались, чтобы стать воинами, а жили – нести смерть другим. По их щёкам не текли слёзы, когда гибли люди с их племени, и засыпали спокойно даже после того, когда сжигали деревни. Они спали, не сомкнув глаз не потому, что боялись снов, а просто всегда были готовы вступить в новый бой. И это были всего лишь подростки, с детства державшие вместо игрушек меч. А вместо ласки чувствовали надобность убивать.