Долина Безмолвных Великанов - [29]

В поселке Пристань на Атабаске не было никого, кто бы мог обидеть старого проводника и следопыта, чьи волосы побелели, как снега на вершинах гор. Никого, кроме самого Кедсти — Кедсти, загнанного в тупик, Кедсти, приведенного в ярость. Даже в это трудно было поверить. Однако, каковы бы ни были мотивы нападения и кто бы его ни совершил, Муи, несомненно, видел инспектора полиции, сопровождавшего Маретт Рэдиссон к речному заливу. И вопрос, на который Кент не нашел ответа, со всей остротой встал перед ним: действительно ли Маретт Рэдиссон уплыла с баркасом к низовьям реки?

С чувством, похожим на разочарование, он пришел к выводу, что она могла и остаться. Ему хотелось, чтобы она плыла по реке. Ему хотелось, чтобы она удалялась все дальше и дальше па север. Мысль о том, что девушка замешана в какую-то аферу с Кедсти, была ему неприятна. Если она все еще находилась в поселке или неподалеку от него, то это уже не могло быть связано с делом Сэнди Мак-Триггера, человека, которого он спас своими показаниями. В глубине души Кент надеялся, что девушка уже спустилась далеко вниз по Атабаске, ибо только там, и больше нигде, он сможет увидеть ее снова. И самым большим его желанием, почти таким же, как жажда свободы, было отыскать ее. Тут не было смысла лукавить перед самим собой. Более того: он знал, что не пройдет ни дня, ни ночи, когда бы он не думал или не мечтал о Маретт Рэдиссон. Необъяснимое чудо, связанное с ней, росло и становилось более живым с каждым прожитым днем, и он очень пожалел, что не посмел коснуться ее волос. Она бы не обиделась, ибо она даже поцеловала его…

И тут маленький колокольчик в его часах прозвонил десять. Вздрогнув, Кент сел на кровати. В коридоре за стеной не было слышно ни звука. Дюйм за дюймом он осторожно поднимался с кровати, пока не встал на ноги. Его одежда висела на крюке, вбитом в стену, и он ощупью пробрался к ней в темноте так тихо, что если бы даже кто-нибудь и подслушивал за дверью, то не услыхал бы его шагов. Кент торопливо оделся. Затем он прокрался к окну, выглянул наружу и прислушался.

В ярком мерцании звезд он не увидел ничего, кроме двух белых пней от разбитых молнией деревьев, в дуплах которых жили совы. Кругом царила безмятежная тишина. Свежий ветерок нежно касался его лица. В легком дуновении ветра Кент ощутил слабый запах далеких кедров и пихт. Мир, чудесный в своем ночном безмолвии, ожидал его. Просто невозможно было представить себе неудачу или гибель надежд и стремлений. Нереальной и пустой затеей казались попытки Правосудия удержать его здесь, когда роскошный мир раскрывал перед ним свои объятия и звал к себе.

Удостоверившись, что настала пора действовать, Кент поспешно приступил к выполнению своего плана. В следующие десять секунд он уже был за окном, ощутив под ногами упругую податливость почвы. Некоторое время он стоял в полный рост, залитый светом звезд. Затем он торопливо метнулся к углу дома и укрылся в тени. Быстрота движений не вызывала у него никаких неприятных последствий или болезненных реакций, и он готов был плясать от ощущения земли под ногами и от сознания того, что рана, очевидно, зажила даже более надежно, чем он предполагал. Дикое ликование охватило его. Он свободен! Теперь ему видна была река, искрящаяся, сверкающая и переговаривающаяся с ним при свете звезд, торопящая его, нашептывающая ему, что совсем недавно еще один человек отправился на Север по широкому лону ее вод, и если он поторопится, то она поможет ему настичь этого человека. Кент ощутил во всем теле пульсацию новой жизни. Его глаза странно блестели в полумраке светом ожидания и надежды.

Ему казалось, что Маретт уехала только вчера. И даже сейчас она не могла еще уплыть слишком далеко. В эти мгновения, опьяненный дыханием свободы, он ощущал торжественное и ликующее начало новой жизни, и девушка представлялась ему совсем не такой, какою он увидел ее впервые. Теперь он воспринимал ее как часть себя самого. Он не мог думать о побеге, не думая одновременно о ней. В эти драгоценные моменты она стала живой душой его любимых диких и непроходимых чащоб. Им овладела уверенность в том, что где-то в низовьях реки девушка думает о нем, ожидает его, надеется увидеться с ним. Он тут же твердо решил, что не станет избавляться от лодки; днем он будет скрываться, а ночью плыть по течению, пока в конце концов не отыщет Маретт Рэдиссон. Тогда он объяснит ей, почему он прибыл к ней. А потом…

Кент посмотрел в сторону дома Кроссенов. Он направился прямо туда, открыто, как человек, идущий с каким-то серьезным поручением и которому нечего прятаться. Если повезет и Кроссен будет уже в постели, Кент окажется на реке через пятнадцать минут. Кровь энергичнее заструилась по его кровеносным сосудам, когда он сделал первый шаг в залитое звездным светом открытое пространство. В пятидесяти ярдах перед ним темнело строение. которое Кардиган использовал как дровяной сарай. Зайдя за этот сарай, Кент мог быть уверен в том, что ни одна душа не увидит его из окон больницы. Он быстро направился в сторону сарая. Двадцать шагов, тридцать, сорок, — и тут он вдруг замер, как и тогда, несколько недель назад, когда его остановила пуля метиса-полукровки. Из-за угла дровяного сарая Кардигана появилась темная фигура. Это был Мерсер. Он небрежно вращал свою тросточку и двигался совершенно бесшумно, словно кот. Хотя их разделяло не более десяти футов, Кент не расслышал его шагов.