Долина бессмертников - [60]
— Какие голоса? — Харитоныч мигом навострил уши.
— Откуда ж я знаю… Да и не в этом дело. Зло всегда нацелено, запомни, Харитоныч! Имеет перед собой точные мишени, — Олег поднял руку и пошевелил указательным пальцем, словно нажимая на спусковой крючок револьвера. — И Николай Первый…
— А, царь Николаша? — оживился старик. — Помню, помню…
— …и Аракчеев, и Бек… Бен-кен-дорф были людьми действия. С-слепое повиновение им подавай, и точка! Николай не постеснялся — из пушек по восставшим… Это в центре города, понимаешь, из полевых орудий по плотной массе народа, а?! Орудийной картечью по с-серым солдатским шинелям… с минимальнейшего расстояния! Артогнем по живому телу, а? Р-решительные мужики: ты им о любви к народу, о благе Отечества, а они в ответ из орудий… картечью! Им плевать на всякую там м-моральную бодягу… Н-наполеон, кстати, тоже такое делал у себя в Париже… Там паперть одна есть… Святого Роха. Так вот, она была завалена м-мясным фаршем… р-роялистским, конечно. Вот вам и цивилизованный человек! Что уж тогда с Модэ спрашивать, на глазах у которого водку из черепов хлестали. А может, и сам он тоже не брезговал такими бокальчиками. Нет, я его не оправдываю, но… Ладно, оставим, это разговор долгий. Одно скажу, Харитоныч, — добро должно быть действенным, нацеленным. Как зло. А уж зло-то, Харитоныч, оно мишени себе выбирает с огромной точностью. Думаешь, у Модэ его парни стреляли кто куда захотел? Черта с два! Инакомыслящие лишались мыслей вместе с головой. Он их всех привел к единомыслию. Безжалостно! Железной рукой! Тумань по сравнению с ним… вот, — и Олег похлопал себя по ушам, — размазня! О благе народа, видите ли, пекся, а сына отдал. Да и благодеяние его, между нами говоря, Харитоныч, с изъянцем — земли-то отдал-таки! Вот тебе и благодетель. Что толковать, Модэ, конечно, прав. Хотя, с другой стороны, убить родного отца — это, знаешь ли, Харитоныч…
— Где ж такое случилось? — вытаращился Харитоныч. — Что-то я не слышал… Давно дело было?
Тут до Олега дошло, что он зарапортовался.
— Да я так… — промямлил он. — Никакого, говорю, уважения к старшим…
— Вот это верно! Племяша моего хотя бы взять… — оживился Харитоныч, но Олег вдруг схватил его за рукав и, понизив голос, торопливо заговорил:
— Слушай, давеча мне мыслишка пришла, что поэзия — это стетоскоп, понимаешь? Она должна быть стетоскопом, приложенным к человеческому телу, а не телескопом, направленным в эмпиреи, в хрустальные звездные миры, а? К телу, понимаешь?! Потному, грязному, страдающему. Смертному!.. В тот раз старина Бальгур толковал о бессердечных по расчету. И он прав, тысячу раз прав!.. Николай Саныч вышел на Сенатскую. До лампочки была ему тогда природа атмосферного электричества!.. Вот ты мне про собес свой рассказывал, а я сидел… и что делал? Сочувствовал, и только! А что толку от моего сочувствия? Нет, Харитоныч, сейчас мы с тобой вместе туда двинем, хорошо? Я им покажу, бумажным душам! Старый человек должен по десять раз к ним приходить из-за какой-то пустейшей бумажонки! Не-ет, так дело не пойдет. Попляшут они у меня, бюрократы чертовы!
— Не проймешь их, Олег! — Харитоныч махнул рукой. — Вот если б ты был, скажем, шибко большим начальником…
— А что, а что? — вскинулся Олег. — Ну не начальник я, но я гражданин! Что, у меня прав мало? Не смогу на них управу отыскать?.. Стоит захотеть — все можно сделать. Пошли!
— Завтра, Олег, завтра. Куда нам сейчас выпимши… — остановил его Харитоныч. — Поймай-ка лучше попутку да домой поедем.
Олег заупрямился. Он резонно полагал, что выпить водку Харитоныча и не поставить ответного угощения было бы чистейшей воды свинством.
— Ладно, только быстренько, — не чинясь, согласился Харитоныч. — А потом — сразу домой.
Олег решил не ударить в грязь лицом. Пересчитал наличность и заказал коньяк.
Столик стоял очень удачно — в сторонке, полускрытый декоративными березками. Рядом, за деревянными перилами, начинался сад, росли кусты.
Наступали сумерки. Олег видел, как в аллеях загорелись фонари, придав глубине сада зеленоватую таинственность, как бы некую полупрозрачность. Поневоле что-то подобное устанавливалось и в душе.
— Помянем, Харитонычу душу бедной яньчжи! — провозгласил он, когда заказ им принесли. — Какая это была женщина, какая женщина! На Эльвиру походила…
Он выпил и горестно помотал головой.
— Родственница, что ли, преставилась? — на лице Харитоныча изобразилось сочувствие. — Молодая?
— Молодая, во цвете лет… И маленького Увэя вместе с нею… А вот старика Сотэ нисколько не жалко.
— Господи Сусе! — Харитоныч содрогнулся и явно протрезвел. — Как же они все сразу-то? Ай заразная болезнь какая?
— Убили, — буркнул Олег и, увидев, что старик уже полез креститься, поспешил успокоить: — Давно это было, Харитоныч, давно.
— Да когда б ни было — все одно ведь люди…
— О, золотые слова: все одно люди! А этот душегуб их всех того… Между нами говоря, Харитоныч, он и до меня добирался, — Олег зябко передернул плечами и нагнулся к старику — В тот раз, понимаешь, из-за него топором руку порубил. Два стакана крови вытекло… Б-бальгур зря говорить не станет, я его знаю. А он предупреждал, наплачемся-де с ним. Так Гийюй разве кого послушает? Он вроде Валерки Афтэкова — привык за горло брать, а чуть чего — кулачищи в ход… Конечно, где ж мне против них… Они вон какие лбы…
Владимир Митыпов — известный бурятский прозаик, пишет на русском языке. Его творчество знакомо читателям по повестям «Ступени совершенства», «Зеленое безумие земли», романам «Долина бессмертников», вышедшим в 1975 году в «Современнике», и «Инспектор Золотой тайги».Герой романа В. Митыпова, молодой геолог Валентин Мирсанов, убежден, что для открытия новых крупных месторождений в Восточной Сибири и Забайкалье необходимо по-новому взглянуть на жизнь земных недр. Отстаивая свои взгляды, он проявляет лучшие черты людей своего поколения: увлеченность делом, дерзость ума, человеческую и профессиональную честность.В романе отражена преемственность поколений в нашем обществе: все лучшее, благороднейшее, что достигнуто отцами, бережно передается сыновьям.
В исторической повести «Ступени совершенства» рассказывается о великом древнеегипетском художнике Тутмосе, создателе знаменитого скульптурного портрета царицы Нефертити.
Главная тема повести Владимира Митыпова – ответственность ученого перед человечеством за свои открытия.Эксперименты профессора Моллини увенчались полным успехом: ему удалось наделить горилл сверхмощным разумом и превратить их в неопитеков, в «живые вычислительные машины». Необычайные способности неопитеков сделали их чрезвычайно полезными для военного ведомства, но ни ученые, ни опьяненные грандиозными перспективами военные и представить себе не могли, к каким ужасающим последствиям приведет открытие Моллини.
В далеком будущем наука Земли достигла небывалых высот. Ученым удалось создать сверхмощную вычислительную машину, названную ими Великим Мозгом. По замыслу создателей, Великий Мозг будет поддерживать постоянную связь с мозгом каждого человека – и мыслительные способности людей возрастут тысячекратно. Для рассмотрения этой идеи, которая названа проектом Единого Поля Разума, создается специальная Комиссия: сто один человек, специалисты в самых различных областях человеческой деятельности, должны взвесить все «за» и «против» и принять решение...
Владимир Митыпов — известный бурятский прозаик. Его творчество знакомо русскому читателю повестями «Ступени совершенства», «Зеленое безумие земли», «Приход больших обезьян» и другими произведениями.Роман «Инспектор Золотой тайги» посвящен борьбе за советскую власть на золотых приисках Бурятии. Ярко раскрывает в нем автор историю освоения золотых россыпей в дикой, далекой каторжной тайге.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…