Долговязый Джон Сильвер - [111]

— Ну вот. Второй надёжный источник — сам Хауелл Дэвис!

Снельгрейв не знал, что и думать.

— Поскольку я вёл торговлю на Мадагаскаре, — пояснил я, — я вынужден был иметь дело с некоторыми так называемыми сомнительными личностями, в том числе и джентльменами удачи. Вы ведь знаете, что многие пираты осели здесь.

Снельгрейв слушал, не изменив выражения лица. Странный человек этот Снельгрейв, подумал я, он способен слышать слово «пираты», не проявляя враждебности.

— Вот я и удивляюсь, каким образом вы очутились здесь в глуши, — сказал Снельгрейв. — Ведь есть, должно быть, места, более пригодные для торговли и коммерческих сделок.

— Конечно, — ответил я весело. — С другой стороны, конкуренты здесь менее опасные, если сравнить с другими местами. А сейчас я отошёл от дел, мои преклонные года дают мне право отдохнуть и успокоиться. Сами видите, я уже в летах и достаточно потрудился в своё время, наскребая на самое необходимое для жизни, и чуть больше.

— Но здесь край света, разве нет? — спросил Снельгрейв.

— Смотря что считать краем света.

— Я сразу же подумал о товаре и запасах, самом необходимом для жизни, как вы это назвали, и о том, что надо сверх того. Полагаю, что немного судов заходят сейчас в залив Рантер.

— Это так, и, конечно, иногда мне чего-то не хватает. Но вот показывается на горизонте топсель арабского торгового судна или английского, как ваше, и снабжает меня всем необходимым.

— Я с удовольствием снабжу вас, — предложил Снельгрейв, — если у нас окажется то, что вам нужно.

— Давайте поговорим об этом за обедом, который, надеюсь, уже ждёт нас.

Я провёл его в столовую. Стол был накрыт по-княжески, на нём стояла вся имеющаяся парадная посуда: серебро, китайский фарфор, хрусталь — всё, что мы выставляли, принимая гостей. За едой люди раскрываются.

— Полагаю, вы не страдаете от недостатка чего-либо, — искренне сказал Снельгрейв. — Видели бы меня сейчас мои товарищи. Позеленели бы от зависти.

— Если желаете, мы можем устроить пир для экипажа. Копчёный окорок, жареный поросёнок и коза. Я поставляю продукты, а вы — ром и пиво.

— В обмен на что? — спросил Снельгрейв. — Я ведь несу ответственность за всё перед судовладельцем.

— О, вам это ничего не будет стоить. Скажем, те книги, которые вы и так знаете наизусть. Я прочитал каждое слово в своей библиотеке. Ну и вы могли бы уступить мне одно зеркало.

Кустистые брови Снельгрейва поползли вверх.

— Да, можете себе представить, у меня давно нет зеркала, и я даже не знаю, как теперь выгляжу. Это просто случайность, что мой вид не напугал вас до потери сознания.

— Не так уж он страшен, — дипломатично произнёс Снельгрейв.

Я втихомолку усмехнулся.

— Но, насколько я понимаю, вид достаточно скверный. Мне повезло, вы ведь привыкли к матросам, которые вас всё время окружают. Если мне не изменяет память, они обычно тоже не выглядят добрыми сынами Божьими.

— Возможно, — проронил Снельгрейв, красноречиво пожав плечами. — Но видели бы вы этих сынов Божьих, когда они берут рифы во время бушующего шторма, когда дождь хлещет так сильно, что приходится зажмуриваться, дабы не ослепнуть на всю оставшуюся жизнь.

— Да, в этом вы правы. Если бы они в одной руке держали катехизис, представляете, какие это были бы матросы. Ну, так как насчёт пира для экипажа? Будем ли мы его устраивать?

— Согласен, — сказал Снельгрейв, после короткого раздумья. — Судовладельцев я сумею умилостивить. Проблема в том, что я всегда даю команде еду и ром в количествах, соответствующих договорённостям в контракте. Значит, за этот счёт я ничего не могу сэкономить. По этой же самой причине мои люди не умирают, следовательно, и такого рода доходов у меня нет. Вы ведь знаете, как это бывает: во время плавания в Ост-Индию обычно двадцать процентов или около того отдают Богу душу. В результате получается большая экономия, по мнению многих моих коллег. Разве это не странно? Капитаны, перевозящие невольников, получают вознаграждение за каждого раба, доставленного живым через океан. А с экипажем — наоборот: капитан зарабатывает, когда кто-то из членов его команды во время рейса отправляется к праотцам.

— Да, кое-что об этом мне известно, — сказал я. — Но не беспокойтесь о своих запасах. Мы просто-напросто устроим пир за мой счёт. У меня всего достаточно, хватит мне до самой смерти и даже ещё останется.

Мысль о настоящем празднике, с обилием пищи, ромом и здоровыми моряками, знающими толк в гулянье, когда не задумываешься о завтрашнем дне, воодушевила меня.

Снельгрейв поглощал всё, чем угощали, с большим аппетитом. Даже самые мелкие лягушачьи лапки, называемые коренными жителями «нимфетками», он жевал с превеликим наслаждением. У него слюнки текли при одном только взгляде на омара с кусочками лимона и зёрнышками зелёного перца; а корзина, наполненная всевозможными фруктами и ягодами (не хватало лишь вишни, потому что она не растёт на Мадагаскаре), заставила его потерять голову от удовольствия.

— Да, что ни говори, вы здесь не бедствуете. Вряд ли кто-нибудь, даже в Лондоне, даже сам король, имеет возможность так вкусно поесть.

— Жизнь на краю света имеет свои преимущества, — сказал я и поднёс ему трубку, которой он затянулся с огромным удовольствием.