Долго и счастливо - [94]

Филип ее не любит. «Конечно, не любит, – шепнул насмешливый внутренний голос, очень похожий на ненавистный голос Гвиннет Диббс. – Ты никто и ничто. С чего это ты взяла, что он сможет тебя полюбить?»

Камилла незамеченной добралась до своей спальни, вымылась, оделась и стала ходить взад и вперед по комнате, сосредоточенно размышляя. Он ее не любит, это было очевидно. Но ведь она знала об этом с самого начала. И только собственная глупость заставила ее поверить в невозможное. Но разве она не может сделать вид, что события прошлой ночи для нее не имеют особого значения? Она остановилась и прижала пальцы к пульсирующим болью вискам.

Ей придется притвориться, будто то, что между ними произошло, – случайный эпизод, что лишь обстоятельства и импульсивность характеров бросили их в объятия друг друга. Ей надо заставить его поверить, что они могут вести себя, как прежде, словно ничего особенного не случилось. Но сумеет ли она?

Ее решимость росла. Филип Одли, граф Уэсткотт, был самым добрым человеком из всех, кого она знала. Несмотря на все его богатство и воспитание, несмотря на холодность, сумасбродство и вспыльчивость его натуры, он всегда обращался с ней как с леди, рядом с ним она чувствовала себя спокойно и уверенно. Она была главным партнером в осуществлении его сумасбродного плана. Губы ее слегка изогнулись в улыбке, когда она вспомнила, как он учил ее ездить на Мармеладке, как подхватывал на руки всякий раз, когда опасался, что у нее болит нога, как подшучивал над ней, вспоминая историю с подсвечником. Он защитил ее от головорезов в переулке и танцевал с ней вальс в комнате Доринды, и все это делал с одинаковой спокойной уверенностью. Она вспомнила, как он нежно целовал ее в беседке в Уэсткотт-Парке, вспоминала, как прошлой ночью его мощное тело пылало горячим желанием, которое она с большой готовностью удовлетворила. Она не могла перестать думать об этом черноволосом разбойнике, уверенная, что именно она могла бы сделать его счастливым.

Но об этом не может быть и речи. И кроме того, напомнила себе Камилла с грубой прямотой, он любит Бриттани. Не ее, а Бриттани.

Около полудня Камилла явилась в детскую, где мисс Бригэм с улыбкой сообщила ей, что Доринда быстро поправляется.

И это была правда. Девочка сидела в постели, ее черные волосы были причесаны и схвачены желтой лентой, на коленях она держала блокнот для рисунков. Заглянув в него, Камилла увидела, что девочка рисует Щекотку, спящую на ее кровати.

– Я и не знала, что ты такая талантливая художница, – воскликнула Камилла. Доринда расплылась в улыбке, и Камилла с радостью увидела, что ее лицо порозовело, а в глазах больше нет лихорадочного блеска.

– Сегодня я поеду домой в Уэсткотт-Парк, – радостно сообщила ей Доринда.

– Вот как?

– Сегодня рано утром заходил Филип и сказал мне. Со мной поедут мисс Бригэм и Джеред. А вы приедете завтра.

– Как славно. В Уэсткотт-Парке так красиво. Я знаю, что мисс Бригэм там тоже нравится.

– Нам там будет весело, – согласилась Доринда. – Мы можем вместе ездить на прогулки верхом и ходить пешком, ведь ваша нога уже зажила.

– Да, мы чудесно проведем время, – пробормотала Камилла, с внезапной болью подумав о том, как ей будет недоставать Доринды – да и всех остальных, – когда настанет время расставаться.

Через некоторое время Камилла спустилась вниз, хотя совершенно не чувствовала голода. В столовой она встретила Джеймса под руку с Шарлоттой, подошла к ним и заговорила.

Однако не успела она сказать и двух слов, как появился Дарджесс и подал ей на серебряном подносе письмо.

– Это, наверное, послание от Филипа. Он просил нас сегодня выполнить одно его поручение, – сказал Джеймс. Камилла взяла в руки письмо и увидела, что оно написано на плотной матовой бумаге графа Уэсткотта с его титулом и гербом в верхней части листа.

– Поручение? – рассеянно переспросила она, глядя на письмо.

– Да, что-то насчет пожертвования работному дому на Порридж-стрит, – сказала Шарлотта. – Он все объяснил Джеймсу.

Камилла услышала в ее голосе напряженные нотки, подняла глаза от письма графа и с беспокойством заметила припухшие глаза Шарлотты и болезненную бледность ее лица. Джеймс тоже казался чем-то озабоченным и держал себя с принужденной веселостью. Камилла почувствовала неладное, но от расспросов удержалась.

– Филипу пришлось срочно уехать по какому-то делу, – заметил Джеймс. – Прочтите письмо, я уверен, оно вам все объяснит.

Бумага дрожала в руках Камиллы. Она положила письмо на стол и стала читать.

Дорогая Камилла!

У Дарджесса хранится корзинка с продуктами и документ, свидетельствующий о существенном пожертвовании работному дому. Джеймс и Шарлотта лично отвезут и то и другое на Порридж-стрит и поговорят с миссис Тумбс, если вы согласны. Прошу прощения, что не смог заняться этим лично, но сегодня мне предстоит одно неотложное дело.

Я последовал вашему совету и рассказал Джеймсу и Джереду о состоянии дел, оставшихся после отца. Они были поражены и возмутились, что я им до сих пор ничего не рассказывал. Их не только испугало то, что мы чуть было не разорились, теперь они не хуже меня осознают, как опасна порывистая, импульсивная натура Одли, если ее не держать в узде. Я также сообщил Джереду, что они с Дориндой должны вернуться в Уэсткотт-Парк немедленно. Он даже не стал со мной спорить – полагаю, он счел это наказанием за историю с Уимпнеллом. Я решил, что лучше всего нам всем завтра вернуться в Уэсткотт-Парк под предлогом подготовки к балу.