Долго и счастливо - [13]

– Дарджесс, – небрежно произнес граф, спрыгивая на землю и распахивая дверцу, – будьте добры, пошлите немедленно за доктором Гривзом. И мне понадобится миссис Уайет.

Выцветшие синие глаза дворецкого широко раскрылись, а брови поползли вверх при виде хозяина, выносящего на руках из обитой шелком кареты бесчувственную особу женского пола в порванной, грязной одежде. Дарджесс считал, что его давно уже ничто не может поразить, но, очевидно, это было не так, потому что сейчас по спине у него пробежало нечто вроде дрожи, когда он увидел, что прекрасный вечерний сюртук хозяина испачкан грязью, а к всегда безупречно чистым башмакам графа прилипла солома.

– Сэр… не могу ли я помочь… – еле выговорил он, потеряв на несколько секунд дар речи.

Граф прошагал мимо него, даже не удостоив взглядом.

– Полагаю, что у меня достаточно сил, чтобы самому отнести эту молодую женщину наверх, Дарджесс. А, миссис Уайет. – Он обращался к миниатюрной женщине в ночном чепце, с седеющими каштановыми волосами и острым подбородком. – Мне понадобится ваша помощь наверху. Полагаю, мой брат и свояченица уже прибыли?

– Нет, сэр. От них нет никаких вестей. – Пожилая экономка, не веря собственным глазам, уставилась на необычную ношу графа. – Сэр, могу ли я взять на себя смелость спросить…

– Пострадавшая крестьянка. Я сбил ее на дороге. Дарджесс, доктора, быстро. – Граф не обращал внимания на пораженных слуг. Он пронес девушку через огромный холл и быстро взбежал вверх по изогнутой лестнице орехового дерева и свернул налево, не оглядываясь, идет ли за ним миссис Уайет – впрочем, ее тяжелое дыхание за его спиной подсказывало ему, что идет, – и широкими шагами направился к двери в комнату.

Голубую комнату всегда держали наготове для гостей. Собственно говоря, в тот самый день ее с особой тщательностью приготовили для брата графа и его жены, но графа это не остановило. В конце концов, Джеймсу и Шарлотте можно предложить любую другую комнату в доме.

С бесстрастным лицом он ждал, пока миссис Уайет поспешно откидывала элегантное расшитое шелковое покрывало и поправляла французское постельное белье. Трудно определить, как она выглядит под всей этой грязью и синяками и похожими на водоросли волосами, падающими на лицо, но граф готов был поставить тысячу фунтов на то, что у нее куриные мозги. Девушка, неподвижно лежавшая у него на руках, вдруг застонала, и граф увидел, как затрепетали ее ресницы, но она не очнулась. Черт бы ее побрал! Какого дьявола ее занесло на дорогу?

В душе миссис Уайет все это время шла напряженная борьба, и в конце концов она не смогла удержаться и, когда граф направился к постели, спросила:

– Ваше сиятельство, вы ведь не собираетесь положить это грязное существо на эту изящную кровать? – Она не в силах была вынести, чтобы подобное безобразие нарушило красоту, которой славился Уэсткотт-Парк. – Осмелюсь заметить, ваше сиятельство, – продолжала экономка с упреком, словно он все еще оставался тем маленьким упрямым мальчишкой, который упорно покровительствовал всем бездомным и раненым животным, какие только ему попадались, – будет лучше, если Дарджесс или один из лакеев отнесут эту особу в комнату для слуг. Просто нелепо пачкать тонкое белье…

– Поднимите эту подушку повыше, миссис Уайет, – приказал граф, словно она и не говорила ничего.

Миссис Уайет застонала про себя. Ей был знаком этот упрямый взгляд его сиятельства. Ему было безразлично мнение других людей, он и не думал о приличиях… точно так же, еще будучи сумасбродным черноволосым юношей, он игнорировал ее мольбы держать всех этих своих ужасных зверей в конюшне. Нет, он держал их у себя в комнате.

Прикусив губу, экономка выполнила приказ и смотрела, как граф Уэсткотт кладет эту замарашку на подушки. Его сиятельство всегда отличался ослиным упрямством, если уж что-то вбил себе в голову. Все Одли были такими.

Девушка слабо застонала, когда ее голова откинулась на шелковую подушку. Граф несколько секунд молча рассматривал ее, а миссис Уайет пыталась прочесть его мысли, но, как обычно, безуспешно. Да и кто мог угадать, о чем он думает? Уж во всяком случае, не его няня, даже когда он был еще ребенком, и не Дарджесс. Да и она, на глазах у которой он вырос из веселого мальчишки в угрюмого молодого человека, тоже никогда не могла понять настроения, управлявшие его поступками. Знала только, что вся теплота и беззаботная веселость совершенно испарились после той трагедии…

Теперь вся его семья от него в ужасе, хотя прежде было совсем не так. Ну, теперь графу стоит только взглянуть в сторону бедного мастера Джереда, и у того делается виноватый вид, как у настоящего грешника, и щеки становятся красными, а Джеймс и двух слов не произнесет в присутствии брата. Даже маленькая бедняжка Доринда его боится. Он ведь не всегда был таким, грустно думала миссис Уайет. Только в последние годы.

Граф отошел от кровати, бросив на экономку проницательный взгляд.

– Сделайте для нее, что сможете, до приезда доктора. Приведите ее в чувство, если вам это удастся. Я буду у себя в кабинете ждать Джеймса и Шарлотту.

– Да, ваше сиятельство.