Долгий путь к счастью - [98]

— О, ты здесь, мисс Эллен, — прошептал он, — я так и подумал. Сюда раньше часто приходил один человек. Это неплохое местечко, когда у тебя неприятности или беды.

— Что за странные вещи ты говоришь, Слэк.

— Да нет, ничего такого, просто быть в этой хорошей комнате — хорошо.

— А что в ней такого особенного?

— Мисс Сильва часто сюда приходила. Приходила и садилась вот на этой скамейке, точь-в-точь как ты сейчас. Я глаза закрываю и прямо вижу ее на твоем месте.

— Моя мать тоже любила эту комнату. Наверное, здесь тихое прибежище.

— Что это такое, мисс Эллен?

— Прибежище — спокойное место, куда ты приходишь просто подумать о чем-то, когда не знаешь, как поступать в жизни, что делать.

— Ага, — согласился он, — точно. — Потом запнулся, нахмурил едва заметные брови. Похоже было, он хочет сказать что-то важное, но не может найти нужных слов.

— Да, Слэк? — полувопросом поторопила я его.

— Ты ведь по сторонам смотришь — следишь, да?

— Мы уже договорились об этом, Слэк. Но мне было бы легче, если бы я знала, за чем или за кем именно мне смотреть.

— Если станет тебе страшно, мисс Эллен, приходи сюда. А я не брошу тебя.

— Сюда? В эту комнату?

— Беги ко мне сначала, а затем сюда, да, вот в эту комнату. Я буду знать, где ты. Так будет легче.

Я внимательно посмотрела в глаза мальчика и подумала: а не правы ли люди, утверждая, что он немного не в себе?

— Но почему, Слэк?

— Будет лучше, — повторил он. — И мисс Сильве я это говорил.

— Значит, она приходила сюда.

— Да, мисс Эллен, она верила мне. И ты верь.

Он приложил палец к губам и почти неслышно вновь повторил:

— Сюда приходи. В эту комнату. Так будет лучше всего.

— Но почему? — не понимала я.

— Придет еще твое время.

Бедный парень. Наверное, он действительно не в себе.

— Не пора ли кормить голубей? — громко и почти весело спросила я.

— Еще пять минут есть.

— Ну зачем заставлять их ждать, — собираясь уходить, сказала я.

Слэк улыбнулся и повторил:

— Придет еще твое время.

Море хмурилось. Юго-западный ветер налетел неожиданно, и почти сразу расходились волны. Какую-то лодочку, болтавшуюся у причала, они грозили полностью захлестнуть. Я покинула бухту, по берегу которой бродила, поднялась на скалы. Дальше начинались заросли утесника, папоротника, мелкого кустарника. Среди зелени я нашла сухую кочку и присела на ней отдохнуть. Здесь на берегу думалось явно лучше, чем в замке.

На мне был плащ зеленоватого цвета, плотный, теплый, он так хорошо защищал от пронизывающего ветра. На солнцепеке, правда, я всегда снимала его. Сидя среди камней и зелени, я погрузилась в созерцание морской стихии.

К берегу маленькой бухты тем временем подплыла лодочка, в пену прибоя спрыгнул человек. Мне показались чем-то знакомыми его черты. Я стала вглядываться — определенно я уже встречала его.

Буквально через несколько минут раздался поблизости чей-то голос — и на песчаную полосу дикого пляжа вышел Яго. Он крикнул человеку, приплывшему в лодке:

— Как ты смел являться сюда? Что тебе нужно?

Ответа я не услышала. Голос собеседника Яго явно уступал по силе. Из своего зеленого укрытия я Заметила, что Яго очень сердит, почти взбешен. Где же все-таки я могла видеть его собеседника?

Когда стих на мгновение ветер, я разобрала слова.

— Мне надо с вами поговорить.

— Я не хочу тебя видеть, — сурово отвечал ему Яго, — ты прекрасно знаешь, что не имел права являться сюда.

Человек жестикулировал, что-то говорил, но порывы ветра вновь заглушили его слова. Потом вновь раздался голос Яго.

— Меня ждут дела. Я опаздываю. Как ты смел… явиться сюда. Ладно, а что…

И снова ветер. Они говорили серьезно, напряженно. Ничего не слышала я из-за этого ветра!

— Хорошо, — услышала я снова голос Яго, — сегодня вечером придешь. И чтобы никто тебя не видел. И не вздумай бродить по замку. Хотя постой… пожалуй, приходи в подземелья. Там никто нас не увидит. Ровно в девять будь у западной двери. Я спущусь к тебе. Но имей в виду — ты больше ничего не получишь! Ты просто зря теряешь время. Куда ты сейчас?

Человек что-то ответил.

— Вот и иди в свою гостиницу. И до темноты не высовывайся. А если что — пожалеешь, предупреждаю.

Яго повернулся и зашагал прочь.

Человек долго смотрел ему вслед. Потом огляделся по сторонам — скалы, кустарники. Я затаилась в своем зеленом убежище, меня-то он точно не заметил, но я… я увидела его лицо. И содрогнулась, узнав этого человека. Это был Хоули, камердинер из дома Каррингтонов, тот самый, что насторожил меня еще во время прогулки в Гайд-парке.

Я сидела лицом к морю, но не видела его. Что это означало? Какая связь могла быть между Яго и Хоули, — уверена, это был именно он, — человеком, который служил у Каррингтонов? Я даже вспомнила о горничной Бесси, которая влюбилась в него, и подумала о том, чем закончился их роман. Но больше всего я, конечно, размышляла о Яго.

Никакие объяснения, ни простые, ни сложные, не могли избавить меня от жуткого холодка в груди. Не удалось мне, как я надеялась, после приезда на Остров избавиться от всего прошлого: смерть Филиппа, Хоули, Яго и все остальные события — все это смыкалось в одну цепь.

Яго совершенно определенно негодовал по поводу появления Хоули. А сам Хоули? В его манерах было что-то одновременно и раболепское, и цинично жестокое. То, что он боялся Яго, было несомненно, но, с другой стороны, Яго так был возмущен и зол, что приходило в голову, а не опасается ли он сам чего-то? Яго, должно быть, знал, что Хоули собирается на встречу с ним, ведь они почти одновременно прибыли в бухту. А этой ночью Хоули ведено было спуститься в подземелья. Почему именно туда? Потому что Яго ни в коем случае не хотел, чтобы Хоули кому-нибудь попался на глаза в замке. А чьих глаз прежде всего стремился он избежать? Может, моих? Я встречала Хоули раньше, я знала, что он работал в доме Каррингтонов. А что скажет Яго, если узнает, что я уже осведомлена о приезде Хоули на Остров?