Долгий путь к счастью - [37]

Как она позволила себе влюбиться в него?

– Я понимаю, что для тебя это будет проблемой. В смысле любовная лирика тебя не вдохновляет, да?

– Только если она не про тебя.

Он погладил ее щеку, его темные глаза пристально смотрели на нее.

– Есть еще кое‑что. В субботу Цинмин. Это очень похоже на День мертвых. Мы посещаем могилы наших предков и отдаем дань уважения. Это важный день, вся семья будет там.

Вся семья.

– И Арчи тоже?

Он кивнул.

– Понимаю, я прошу о многом, но хотелось бы, чтобы вы оба пошли со мной.

– И никто не против?

Она имела в виду его мать.

– Конечно. Арчи – член семьи Лао, скоро и ты войдешь в семью.

Какое разочарование. И дело даже не в ней. Семья имела значение для его отца, сестер, для него. И вот теперь она станет частью этого.

– У меня в приоритете то, что, по вашему мнению, лучше всего для семьи.

Что‑то промелькнуло в его в глазах, слишком быстро, чтобы отследить, что он имеет в виду.

– Даже не представляешь, какая ты милая.

Он явно колебался, но потом снова поцеловал ее, глубже, настойчивее, будто пытался передать нечто, чего не выразить словами.

Его руки двигались по ее спине, прижимая Дору ближе, пальцы скользили под рубашкой, опускались к выступающему изгибу ягодиц.

Чарли резко вдохнул, прервал поцелуй. Легкий ветерок поднял волну по воде. Дора вздрогнула.

– Тебе холодно?

– Да, немного.

Притянув Дору, он посмотрел ей в глаза, она почувствовала сильное давление его плоти. Ее тело пульсировало, желая, чтобы он заполнил пустое пространство внутри ее.

– Тогда пойдем внутрь и согреемся.

Глядя на свое отражение в зеркале, Чарли начал злиться. По какой‑то причине он не мог завязать узел галстука по центру.

– Позволь мне.

Он не заметил, как Дора вошла в ванную. Его мысли витали где‑то далеко отсюда.

Сегодня Цинмин, и все посвящено прошлому, предкам. Речь шла о том, чтобы отдать дань уважения отцу.

Чарли смотрел на нее. Дора развязала галстук и терпеливо завязывала снова. Ее светлые волосы были собраны в пучок, на ней были скромное темное приталенное платье и черные туфли‑лодочки.

Словом, она выглядела должным образом, сдержанно и траурно. Тем не менее ему хотелось, чтобы она лежала рядом с ним, в своей пижаме в бело‑розовую полоску. А еще лучше без пижамы.

– Не смотри на меня так, – мягко попросила она.

– Как?

Их взгляды встретились, и она прикусила губу.

– Сам знаешь, как.

Опустив глаза, она крепко затянула узел, но он этого не заметил, глядя на ее губы и думая о том, как сильно хочет поцеловать их.

– Прекрасно! А теперь, пожалуйста, застегни мне платье.

Отвернувшись от него, она опустила голову, и он послушно поднял молнию платья до самого верха. Глядя на ее шею, гладкую и безупречную, Чарли почувствовал, как напряглись плечи.

За последние несколько дней он много раз хотел поговорить с ней, признаться, что его чувства изменились и эти отношения значат для него гораздо больше, чем просто комфортное обустройство жизни сводного брата.

Что он любит ее.

От этой мысли у него замерло сердце, а это само по себе шок.

Он прижал ее к себе, поцеловал волосы, вдыхая аромат теплой, чистой кожи.

«Я люблю тебя».

Легко говорить про себя. В уме он мог написать сценарий, отведя Доре определенную роль. Но то, что он мог услышать от нее, и то, что она на самом деле могла бы сказать, – разные вещи. У нее нет причин любить его.

Как может женщина, такая яркая, как Дора, любить мужчину, толкающего ее к браку без любви?

Если он признается ей в своих чувствах, это приведет к тупику, разрушит близость и понимание, возникшие между ними. По иронии судьбы от правды отношения между ними станут напряженными, искусственными.

– Машина уже здесь, – объявила она. – Нам, наверное, пора спускаться.

Он, молча, смотрел на нее. Нет, сейчас не время признаваться, насколько все внезапно изменилось. Как обычно, преимущество у отца.

Поездка прошла в странной тишине. Даже Арчи, казалось, понял, что сегодня не время веселиться, тихо сидел в автокресле, прижимая к себе игрушечную обезьянку.

Надгробный памятник Лао Даня был заметно больше и красивее, чем памятники на соседних могилах. Дым клубился по склону холма. Рядом хлопали петарды. Власти штрафовали за разжигание костров и запуск петард, но люди чтят традиции.

Держа Арчи за руку, Чарли смахнул с могилы пыль и листья. Наблюдая, как сестры возлагают цветы (Лэй – лилии, а Джози и Сабрины – хризантемы), Чарли ощутил жалость и вину. Он был так сосредоточен на исполнении предсмертной воли отца, что полностью игнорировал потребности живых. Ему было важно только то, чтобы сестрам жилось хорошо. Чарли почувствовал, как Дора сжала его руку.

– У тебя все нормально?

– Да, я в порядке. Спасибо, что пришла и позволила привести Арчи.

Он понял, что формальный и сухой ответ вызвал у нее недоумение, увидел боль в ее глазах. Да, это несправедливо по отношению к Доре. Но, находясь здесь, он чувствовал присутствие отца, куда более удушающее, чем благовония и дым.

– Пойдем домой, – тихо предложил Чарли.

Вся семья отправилась через лес к тому месту, где скалы уходили в океан. День выдался теплый, но дул сильный ветер. Идеальные условия для запуска воздушных змеев.